леди Уиндворд, также устремленный на него со странным выражением, и задалась вопросом, что это значит; в следующее мгновение она поняла, потому что, склонив голову и глядя прямо перед собой, он сказал:

– Вам нравятся ваши цветы?

Стелла взяла букет; он был почти полностью составлен из белых цветов и божественно пах.

– Они прекрасны, – сказала она. – Гелиотроп и камелии – мои любимые цветы.

– Должно быть, это был инстинкт, – сказал он.

– Что вы имеете в виду? – спросила она.

– Я выбрал их, – сказал он все тем же тихим голосом.

– Выбрал их? – переспросила она.

– Да, – и он улыбнулся. – Поэтому я опоздал. Я пришел сюда первым и устроил грандиозный смотр букетов. Мне было любопытно узнать, могу ли я угадать ваши любимые цветы.

– Вы … вы … заменили их! – сказала Стелла с чувством легкого ужаса. – Лорд Гилфорд только что спросил меня, что я считаю самым дерзким поступком, который мог бы совершить мужчина. Теперь я знаю.

Он улыбнулся.

– Я изменил кое-что еще, – сказал он.

Стелла вопросительно посмотрела на него. В его темных глазах светилась дерзкая улыбка.

Он указал на маленькую табличку со своим именем.

– Это. Я нашел ее там, рядом с той старой леди в изумрудах. Она ужасная старая леди, берегитесь ее. Она политик, и она всегда спрашивает всех, кто подходит к ней, что они думают о нынешнем парламенте. Я подумал, что было бы приятнее пересесть сюда.

Краска медленно залила лицо Стеллы, и она опустила глаза.

– Это было очень неправильно, – сказала она. – Я уверена, что леди Уиндворд рассердится. Как вы могли вмешаться в приготовления? Они все кажутся мне такими торжественными и величественными.

Он тихо рассмеялся.

– Так и есть. Мы всегда едим так, как будто это последнее, чего мы можем ожидать, как будто палач ждет снаружи и нетерпеливо ощупывает лезвие топора. Здесь есть только один человек, который осмеливается открыто смеяться.

– Кто это? – спросила Стелла.

Он кивнул лорду Гилдфорду, который активно склонил голову над своим супом с видом голодного человека.

– Чарли, – сказал он, – я имею в виду лорда Гилфорда. Он везде смеется, не так ли, Чарли?

– А? Да, о, да. Что он говорит вам обо мне, мисс Этеридж? Не верьте ни единому его слову. Я намерен когда-нибудь привлечь его к ответственности за клевету.

– Он говорит, что вы везде смеетесь, – сказала Стелла.

Лорд Чарльз сразу же рассмеялся, и Стелла испуганно огляделась, но никто, казалось, не упал в обморок и не выказал особого ужаса.

– Никто не обращает на него внимания, – сказал лорд Лейчестер, балансируя ложкой. – Он похож на королевского шута, получившего лицензию играть, где ему заблагорассудится.

– Я ужасно голоден, – сказал лорд Чарльз. – Я в седле с трех часов, это меню, мисс Этеридж? Давайте пометим наши любимые блюда, – и он протянул ей половинку фарфоровой таблички, на которой были написаны пункты различных блюд.

Стелла просмотрела длинный список с чувством чем-то похожим на веселое смятение.

– Он ужасно большой, – сказала она. – Я не думаю, что у меня есть какие-то любимые блюда.

– Неужели! – воскликнул он. – Какая радость! Вы действительно позволите мне дать вам совет?

– Я буду вам очень признательна, – сказала Стелла.

– О, это очаровательно, – сказал лорд Гилфорд. – Кроме выбора собственного ужина нет ничего лучше, чем выбрать его для кого-то другого. Дайте-ка я посмотрю, – и после этого он сделал тщательный выбор, на который Стелла с веселым смехом ответила.

– Я бы не смогла съесть все это, – сказала она.

– О, но вы должны, – ответил он. – Ну, я был очень осторожен, выбирая только те блюда, которые подходят для деликатного аппетита леди; вы не можете исключить хоть одно из них, вы действительно не можете, не испортив свой ужин.

– Моя дорогая, – сказала графиня, наклоняясь вперед, – не позволяй ему учить тебя ничему, кроме как предупреждать своим эпикурейством; он только беспокоится, чтобы ты была слишком занята, чтобы беспокоить его.

Лорд Чарльз рассмеялся.

– Это жестоко, – сказал он. – Послушайте моего совета, мисс Этеридж, я понимаю только две вещи, и это лошадь и хороший обед.

Тем временем ужин продолжался, и Стелле показалось, что "хорошо" едва ли адекватно описывало его. Одно изысканное блюдо за другим следовали в медленной последовательности, приносимые лакеями в богатых ливреях на массивном блюде, которым славился Уиндворд-холл. Блюда, о которых она никогда не слышала, казалось, появлялись только для того, чтобы снова исчезнуть нетронутыми. Она заметила, что граф почти ни к чему не притронулся, кроме крошечного кусочка рыбы и бараньей котлеты; и лорд Гилфорд, который, казалось, проявлял интерес ко всему, связанному с обедом, заметил, взглянув на величественного главу дома:

– Здесь присутствует еще один человек, придерживающийся вашего образа мыслей, мисс Этеридж, я имею в виду графа. Он не знает, что значит хороший ужин. Я не думаю, что он отведает чего-то большего, чем рыба и кусок Чешира. Когда он в городе и на работе …

– На работе? – спросила Стелла.

– В Палате лордов. Вы знаете, он член кабинета министров.

Стелла кивнула.

– Он государственный деятель?

– Вот именно. Обычно он ужинает бараньей отбивной, которую подают в библиотеку. Я видел, как он завтракает печеньем за пенни и стаканом воды. Ужасно, не правда ли?

Стелла рассмеялась.

– Возможно, он считает, что может лучше работать с отбивной и стаканом воды, – сказала она.

– Не верьте этому! – возразил лорд Гилфорд. – Ни один человек не может хорошо работать, если он не сыт.

– Гилдфорд, конечно, знает, – громко сказал лорд Лейчестер. – Он так много работает.

– Я тоже так думаю, – парировал лорд Чарльз. – Следить за собой, если это не тяжелая работа, то я не знаю, что это такое!

Это было очень забавно для Стеллы, но в то же время странно и так мало соответствовало ее представлению. Вот двое сверстников разговаривали, как школьники, для ее развлечения, как будто они были просто ничтожеством, а она была кем-то, кого стоило развлечь.

Время от времени она слышала голос леди Ленор, мелодичный и мягкий, но в то же время полный и отчетливый; она говорила о предстоящем сезоне, и Стелла слышала, как она говорила о великих людях, именах людей, о которых она читала, но никогда не ожидала услышать так фамильярно. Ей казалось, что она попала в какой-то заколдованный круг; это едва ли казалось реальным. Затем время от времени, но очень редко, раздавался тонкий, чистый, благородный голос графа, и однажды он посмотрел на саму Стеллу и сказал:

– Не хотите ли вы попробовать некоторые из этих котлет, мисс Этеридж? Они, как правило, очень хороши.

– И он никогда не прикасается к ним, – пробормотал лорд