«Что такое „ничего“ и как сделать „чтоб было“». Над этой, на первый взгляд, пустяковой проблемкой вынужден биться любой человек, лишь стоит ему постичь азы банальной арифметики, если он, конечно действительно Homo, и, тем более sapiens!

Четыре простых математических действия: сложение, умножение, деление и вычитание. Это то на чем основывается умение делать деньги. И дело даже не в бухгалтерии.

Кто-то любит складывать и умножать, накапливать богатство и скирдовать его в копны. Колосок к колоску, зернышко к зернышку и пополняются тебе закрома, нарастает жирок и приходится ослаблять поясной ремень на лишнюю дырку.

Кто-то любит делить и отнимать. Запустить руку в чужой карман и не вынимать ее оттуда как можно дольше, при этом держа нож у горла карманообладателя. Но это уже не дело, а форменный разбой на большой дороге. За это официальные органы и покарать могут, а обиженный обладатель кармана, подвергнутого такой математической операции, нанять неласковых дядек с базуками и пластикой взрывчаткой, то есть киллеров, кому не ясно.

Как говаривал духовный наставник Родиона Оболенского Костя Остенбакин: «За такие шутки, в зубах бывают промежутки!» А Родик уважал и ценил мнение Кости Остенбакина. Костя Остенбакин был для него непререкаемым авторитетом. И в части стоматологии тоже.

Родик также свято чтил кодекс взломщик. Третье правило взломщика, на первый взгляд простое и незатейливое, гласило: «Пользуйся черным входом!» То есть никогда ничего не взламывай!

Родик и не взламывал. Родик знал, что истина как всегда находится где-то посередине.

Родик не складывал и не умножал, не делил и не отнимал. Родик извлекал квадратные корни.

Он плел силки и расставлял сети так, что обескураженный его кавалерийским напором индивидуум сам нес ему деньги бережно завернутые во вчерашнюю газетку.

Обладатель энной суммы в купюрах крупного, среднего и мелкого достоинства зачаровано шел на зов Родика, переставляя ватные ноги и преданно глядя в глаза, как зомби, как розовый кролик загипнотизированный мистическим танцем священной кобры.

Человек похож на клубок ниток, с виду упругий, гладкий и неделимый как бильярдный шар, но стоит потянуть за одну единственную ниточку и клубок этот начинает разматываться до тех пор пока в руках у тебя не окажется мягкий ворох шерстяной пряжи.

Родик играл с людьми как задиристый котенок играет с клубком шерсти. Сам процесс дерганья за ниточки доставлял ему удовольствие!

Люди в сути своей разные, непохожие друг на друга как разноцветные клубки ниток в плетеной корзинке у вязальщицы Жизни, которая вяжет из них огромный шерстяной полог судьбы, вплетая жизнь одного человека в жизнь другого с помощью изнаночных и лицевых петель.

Клубки разные, но ниточки-то одинаковые! Одни и те же страстишки управляют людьми! Нужно только выбрать нужную нить и набросить ее на крючок. А дальше вяжи — не хочу, хоть веревки вей из человека. И очень даже просто.

Вот живет себе человек и ничем его вроде бы не проймешь. Все у него есть. И жена красавица. И два джипа в гараже. И бронированная дверь шестикомнатной квартиры… Живет себе человек, но нерадостно ему живется. Как раз потому, что все у него есть. Как поется в одной старой одесской песне:

Меня вы спросите: «Имею ли я счастье?»

И я отвечу вам, что — да. Так нет.

Не хватает ему чего-то. Скукой лютою оборачивается для него жизнь. Тоска его пробирает до самых печенок.

Работа его не веселит. Деньги его не веселят. Женщины его не веселят. Клоуны в цирке его и те веселить отказываются, потому, что ему все равно не смешно.

И идет он по жизни с угрюмой физиономией. И в душе у него обида и разочарование.

А бывает наоборот, но так же. Нету у человека ничего. Точнее есть, но мало.

Комната в коммуналке. Жена — толстуха. Дети — двоечники и пустой холодильник. И жизнь его, тоже, естественно, не веселит.

Работа его не веселит, потому, что это не работа а оплачиваемое хобби. Деньги не веселят, потому что их нет. Женщины не веселят, потому, что кому он нужен в своей пыжиковой шапке. Клоуны в цирке и те веселить отказываются, потому, что ему не до смеха.

И идет он по жизни с угрюмой физиономией. И в душе у него обида и разочарование.

— Ибо задолбало, — говорит и тот и другой.

И хоть задолбало их по разному, но не хватает им одного — ощущения собственной значимости. Нужно им обоим нечто такое, что было бы выше их собственной жизни. Нужно им прикосновение к звездам, или, на худой конец, к лунной поверхности.

И не счесть числа таким людям.

Именно на этих овечек, заплутавших по жизни и рассчитывал Родион, начиная свою лунную аферу.

Он не собирался отнимать у людей деньги, он собирался сделать людей счастливыми, или, хотя бы, дать им иллюзию счастья в обмен на небольшое вознаграждение.

В сердце Родика было достаточно благородства.

Разве не благородная мысль — поделить небо на части и раздать его людям?

Луна. Миллионы лет человечество смотрело в небо на бледный диск ночного светила, наслаждаясь его серебряным светом, без всякого на то права.

И вот появляется человек которому принадлежит этакое богатство.

Но он не таит его. Не смотрит на Луну украдкой, так, что бы никто не заметил, наслаждаясь своей собственностью и теша собственное самолюбие. Не торгует этим правом из-под полы, для особ избранных и привилегированных.

Он говорит всему человечеству:

— Возьмите! Возьмите себе часть Луны и будьте счастливы! Возьмите просто так, почти задаром, за гроши, за копейки! За сумму покрывающую только накладные расходы! Возьмите Луну — она теперь ваша! Любите ее! Наслаждайтесь ей! Наслаждайтесь ее блеском! Ведь Луна светит отраженным светом солнца, но теперь солнечный свет отражается от кусочка Луны, который принадлежит только вам. Разве это не прекрасно?

— Разве это не прекрасно? — Родион стоял перед Натой Дуренбаум подняв руки к небесам, как пастор взывающий с алтаря к божественному провидению.

— Прекрасно, прекрасно… Успокойся, — сказала Ната.

Она сидела в кресле напротив Родиона, поджав под себя ноги и кутаясь в легкую ангорскую шаль. В руках у нее была кружка горячего чая а на журнальном столике перед креслом, на вращающемся блюде пестрел кремовыми розочками надрезанный ровными долями бисквитный торт. Треть его уже была уничтожена и поэтому торт походил на ущербную Луну.

По предложению Наты Родион расквартировался на время в квартире подруги переводчицы, которая должна была вернутся из германии аж через полторы недели.