Движимый неопределенным по смыслу и логике порывом, Гера схватился за край ложного днища и отогнул его настолько, чтобы можно было вытащить кейс. Затем приладил жесть к прежнему месту и уже готов был вприпрыжку исчезнуть между частоколом березняка, как услышал тяжелые шаги Гочи и его отрывистую речь:

– Эй! Ты что там?.. Долбанулся, что ли?..

Приняв позу спартанского дискобола, Гера размахнулся и метнул кейс. Он черным вороном пролетел над дорогой и скрылся в густых зарослях оврага.

Тотчас из ворот выскочил Гоча. Гера следил за тем, как менялось выражение на его лице. Две крупные и наиболее заметные детали на его лице – нос и рот – стали стремительно краснеть и приближаться друг к другу. Они почти слились в единое целое, образовав какой-то несуразный орган.

– Ты что?.. Ты что?.. – бормотал Гоча, не сводя глаз с помятого багажника.

– В ворота не вписался, – объяснил Гера, осторожно, как рану, поглаживая полосу излома на крышке.

Выбрасывая вперед свои страусиные ноги, Гоча подлетел к машине и, схватившись за гнутый задок, навис над багажной нишей. Как раз в это мгновение край жести, который Гера кое-как загнал на свое место, со звонким лязгом спружинил кверху. Гоча вздрогнул и просунул в тайник руку. Потом выпрямился и посмотрел на своего бывшего подчиненного.

– В общем, так, – произнес он изменившимся голосом и снова опустил глаза. – В общем, так…

Он пытался закрепить край жести под пластиковым ободком. Рука его дрожала. Гера ждал, что Гоча скажет еще.

– В общем, так, – произнес Гоча в третий раз и пронзительным взглядом посмотрел на сумку, висящую на плече парня, с впалыми, как у голодной собаки, боками.

И наступил момент истины. Гера видел, что в тайнике под днищем багажника Гоча прятал кейс. Он понял, что это был тот самый кейс, который лежал на заднем сиденье угнанной «Ауди». А Гоча понял, что Гера этот кейс нашел, догадался о его происхождении и перепрятал…

* * *

Пару часов Гера поспал в густых зарослях молодой рябины, наверстывая упущенное за ночь. Потом умылся в ручье, окунул в воду голову и спокойным шагом пошел по чистому лесу в дачный поселок – удовольствие, способное соперничать с ездой на «кабриолете». Дневная жара спала. Сгущались сумерки. Запуганный июньским солнцем, туман боязливо высовывал свою седую макушку из оврагов и ям. Обильная роса пропитала травяной ковер насквозь, и он пружинил под ногами, приглушая звук шагов. Гера шел не оглядываясь, но неприятное чувство, будто кто-то следит за ним из темных кустов, не покидало ни на минуту.

«Странно, – думал он, – что Воркун промолчал и не сказал ничего более умного, чем «в общем, так». Свалил бы все на покойного, соврал бы, что Макс пользовался «мерсом» за сутки до пожара и что-то химичил в багажнике. Или придумал бы такую версию, что нечаянно вытащил кейс из «Ауди», а потом забыл вернуть хозяину, да вот только что о нем вспомнил, но для начала не грех заглянуть внутрь и тэ дэ и тэ пэ».

А впрочем, всякое его объяснение и оправдание выглядело бы смешно и нелепо, и Гоча, несмотря на свое умственное недоразвитие, это понял. К слову «воровство» даже опытному филологу трудно подобрать синоним, а для известного мастера словесного жанра Гочи эта задача была и вовсе невыполнимой. Гоча украл кейс, из-за которого убили Макса. Этот факт настолько бесспорен, что признание стало бы для бывшего хозяина Геры острой пыткой. А зачем ему себя казнить на чужих глазах? Кто Гера такой для Гочи? Совсем не тот человек, перед которым необходимо корячиться в тесных рамках морали.

Домик, растворенный во мраке, а потому лишенный формы и объема, медленно выплывал из темноты черным пятном. Чем ближе Гера подходил к нему, тем отчетливее видел на оконных стеклах красноватые блики пламени. Строители, как обычно, коптились у костра, неотрывно глядя на чайник, похожий на паровоз, и, наверное, обсуждали очередной план по поимке таинственного незнакомца. «Надо же, как я им запал в души!» – подумал Гера, ощущая нечто отдаленно похожее на «звездную» болезнь актеров.

Он поднялся по ступеням на крыльцо, порылся в карманах и, уже когда поднес ключ к отверстию, увидел, что в двери не хватает одного стекла.

Оно не было выбито. Квадратное стекло, одно из трех, было аккуратно вынуто из рамки. Рейки, прижимающие его к раме, вместе с гвоздями были сложены на крыльце, а стекло лежало на траве у фундамента.

Впервые Гера видел следы вора, так сказать, вживую, и его удивило, что отношение к частной собственности у домушника было столь бережным и уважительным.

Он зашел в дом и зажег свет на обоих этажах. Славой дачных домушников пользовались бригады строителей, которым ставили в вину исчезновение в домах продуктов, и Гера первым делом заглянул в холодильник. Впрочем, в нем никогда не было особого изобилия, и вора, загляни он сюда, ждало бы глубокое разочарование. Пачка пельменей и несколько безголовых минтаев мирно покоились в морозильной камере, к чугунку с овощным рагу тоже никто не приложился. Уцелела даже недопитая бутылка «Завалинки».

Недоумевая от привередливости вора, Гера осмотрел коридор, где хранились инструменты, комнату и поднялся на второй этаж. Все, что могло представлять интерес для взломщика, осталось на своих местах: электродрель, велосипед, новые кроссовки, итальянские солнцезащитные очки и даже калькулятор «Sony», который не понадобился бы только неграмотному. Гера сел за стол, включил лампу и, уставившись на корешки учебников, задумался. Может быть, не было никакого вора? Допустим, неожиданно с проверкой нагрянула хозяйка дачи, да ключи дома забыла, вот и пришлось ей высаживать стекло. Может быть, это стекло вывалилось само, прямо в руки тому, кто поднялся на крыльцо и постучал в запертую дверь. Это вполне мог быть Бодя, которому до получки опять не хватило десяти рублей.

Гера, успокоившись, откинулся на спинку стула, и тут его взгляд упал на полку, на которой лежали письменные принадлежности и конспекты. «Если мне не изменяет память, – подумал он, – еще сегодня утром здесь лежал пейджер Макса».

Он вскочил на ноги и скинул с полки все тетради и ручки. Пусто! Пейджера не было! Он на всякий случай заглянул в ящики стола. Нет! Он заглянул под диван, прощупал все щели под лестницей и, в довершение всего, перетряхнул свою одежду.

Вот что этот голубчик унес с собой! Несчастный пейджер! За неделю он сменил третьего хозяина. Но зачем вору понадобился подключенный пейджер, если он не знает и никогда не узнает его абонентский номер? Для баловства, чтобы читать чужие сообщения, адресованные погибшему Максу? В голове не укладывается!

Гера посмотрел в окно. На опушке леса по-прежнему вытанцовывал самбо костер, размахивая рыжей челкой, из которой в небо взмывала малиновая перхоть. Вокруг него темнели неподвижные силуэты строителей, напоминающие язычников у жертвенного костра. Гера с грохотом скатился вниз, попутно выдернув из холодильника остатки водки, и выбежал на улицу.

Вечно унылая компания встретила его гробовым молчанием, и даже плеск водки не заставил их переключить свое внимание на Геру. Он не стал подсаживаться к костру, этот жест создал бы неправильное впечатление о его настроении.