– Вот же дрянь, – наконец произнесла она. – Она все еще боится, что я напишу правду про ее дерьмовую программу, и пытается меня шантажировать. Через тебя.

Дина открыла глаза.

– Ты еще не налил? Тогда посмотри на ценник, он наклеен на пробке… Сколько там? Семь долларов? Ты где-нибудь в Москве встречал французский коньяк за семь долларов?.. Правильно, не встречал. Эту бутылку я действительно купила в Шереметьеве, в дьюти фри. Там все товары без пошлинной наценки. Потому так дешево.

– А как ты туда прошла? – спросил Гера, наливая коньяк в стаканы.

Дина вздохнула. Ей приходилось отвечать на вопрос вопреки своему желанию.

– Ты меня вынуждаешь выдавать свои тайны… Как-то я делала интервью с начальником погранотряда Артемьевым… Ой, это ужасно скучно!

– Дальше! Дальше!

– Мы очень мило побеседовали. Интервью вышло в газете. Через три месяца Артемьев досрочно получил полковника. Благодаря интервью, конечно. Позвонил мне в редакцию, пригласил на банкет. Я его ни о чем не просила, он сам сказал мне, что может провести меня через пограничный контроль в магазин беспошлинной торговли. Я думала, протрезвеет, пожалеет о своих словах. Оказалось – нет… Теперь спиртное, косметику и парфюмерию я покупаю там. Понял, почему твоя Назарова видела меня в Шереметьеве?

– Ты меня что, ревнуешь к ней? – спросил Гера и снова прикусил язык.

– Приплыли! – насмешливо ответила Дина. – Да мы с тобой эту Назарову на такой лжи поймали, что из нее можно веревки вить, длиннее швартовов «Титаника»! А она нас обоих лбами столкнула. Я, как дура, сначала на тебя бочку катить начала. Теперь ты на меня.

– Но зачем ей надо было сталкивать нас лбами?

– Да я тебе об этом уже целый час талдоню! – разозлилась Дина. – Мы вдвоем поймали ее на лжи. Но эта глупая импровизация под маской, а потом ссылки на какого-то сотрудника уголовного розыска, дающего сюжеты для сценариев, – всего лишь надводная часть айсберга. А глубже – что-то более серьезное. Потянет на сенсацию! Назарова поняла, что если мы с тобой начнем копать, то ей будет плохо.

– Не пугай! – попросил Гера. – Тебя послушаешь, так хочется крикнуть «ура» и кинуться в атаку. Макса она не убивала. Она вообще к этому делу не имеет никакого отношения, – добавил он тоном, в котором нетрудно было заметить скептицизм. Он знал намного больше Дины и на этот скептицизм имел право.

– Я не буду ничего говорить об убийстве Макса, – ответила Дина, пригубливая коньяк. – Хоть и Франция, а все-таки гадость… Я его не знала, в вашей мастерской не была, и ваши дела меня не интересуют. Я хочу сказать другое: у твоей Назаровой рыльце в пушку. И она мечется. Она стравливает нас друг с другом, чтобы отвлечь от своей персоны.

Дина сама себе налила коньяку, отпила и с той же запальчивостью продолжила:

– В Шереметьеве она меня засекла! На лжи поймала! Надо же, какая ловкая следопытка! Может быть, она вообще постоянно за нами следит и сейчас торчит где-нибудь под окнами? А знаешь ли ты, что никакой мастерской на улице Хозяйственной в доме двадцать дробь девять нет? Такого дома вообще нет! И театра современного монолога не существует и в помине! Открой театральный справочник и убедись в этом сам.

– Кто ж она такая, черт возьми?!

– Не знаю! – махнула рукой Дина, да так резко, что немного коньяка пролилось из стакана на пол. – Но тогда, в этой промзоне, она профессионально разыграла перед нами спектакль. Надо же, я все перепутала! Сама же просила меня запереть тебя в пустой комнате! Я была уверена, что мы с актрисой Назаровой поймали преступника! У меня даже дыхание перехватывало от раскрывающихся перспектив своей карьеры. Беспрецедентное журналистское расследование! Репортаж на первую полосу! И – нате вам! Пришла, глазами хлопает: «Ты все перепутала, не так меня поняла!» Надо было хватать ее за шкирку и в милицию вести, а я что-то совсем раскисла.

Дина выдохлась. Гера тюкал пальцем по клавиатуре «ноутбука» и отхлебывал из стакана. В директории «PUBLYC» нашел десятка полтора текстовых файлов. Самый свежий из них был записан сегодня в 19.20 и был обозначен как «IRKUTSK». Гера вывел текст на экран и прочел заголовок: «СТРУНЫ МОЕЙ ДУШИ». И ниже: «С фестиваля бардовской песни в Иркутске».

– Я написала его в самолете, – сказала Дина, отвлекшись от грустной темы. – Как ни странно, мне всегда лучше пишется в движении.

– Ты знаешь, – признался Гера, не поворачиваясь к Дине лицом, – а я до сих пор тебе не верил.

* * *

Блики костра скользили по потолку, обшитому вагонкой. Казалось, огонь хочет поджечь дерево, но ему не хватает энергии. Короткая июньская ночь легко и быстро добралась до своего зенита и, как песок в колбе, стала стремительно сыпаться вниз.

Гера рассказывал Дине все, что ему было известно об угоне «Ауди», ставшем началом неприятных событий. Дина, лежа на спине и глядя в потолок, слушала его и покусывала губы. Когда он упредил ее вопрос и пояснил, что все это ему стало известно со слов Назаровой, которая была любовницей Макса, Дина вскочила с постели, словно под одеяло забрался еж.

– Я же тебе говорила: меня редко подводит интуиция! – взволнованно зашептала она. – Эта коза связана с угонщиками машин. Она же в криминале сидит, как лягушка в болоте! Надо же, какой Макс был щедрый на любовь к ней! Интересно бы узнать, за какие такие достоинства он стал с ней встречаться?

– Просто полюбил женщину, – осторожно предположил Гера.

– Что?! – иронично пискнула Дина. – Просто полюбил женщину? Где это ты такое видел, чтобы женщину любили просто так?

Гера взглянул на Дину уже с любопытством.

– Однако ты циник.

– А ты мальчишка! – беззлобно отпарировала Дина. – Назарова наверняка замешана во всей этой истории. И пуще огня боится хозяина «Ауди».

– Она спрашивала меня номер этой машины.

– А ты его запомнил?

Гера ответил не сразу:

– Да. Вроде запомнил.

– Отлично! – еще больше оживилась Дина, стоя рядом с ним на коленях. – Мы начинаем игру в шахматы, причем в полной темноте. Но две фигуры противника нам уже известны: Назарова и хозяин «Ауди».

Она подкупала его своим безудержным стремлением совать свой нос во все дела, где пахло криминалом. Гера немного завидовал Дине. В отличие от него, она была настоящей журналисткой, в лучшем понимании этого слова. Она была следователем, следопытом, изыскателем, и ее манера поведения вдруг снова пробудила в нем интерес к журналистике.

– Ты собираешься разобраться в этой темной истории? – спросил он, еще не до конца решив, готов ли составить Дине компанию.

– А как же! – удивилась она вопросу. – Журналистика – это тот же шоу-бизнес. Мне надо выступить с каким-нибудь громким разоблачением. Меня должны заметить! Мое имя должно вспыхнуть неожиданно и ярко. Только тогда можно будет серьезно думать о карьере. И ты должен мне помочь…