Псарь атаковал снова, целясь шомиё в спину, но Хаяи не забыл о нем. Развернулся, сделал выпад. Клык Акулы вонзился в тело врага… и Алый Клинок тоже!

Противник погиб, заколотый двумя мечами одновременно.

Рухнул, когда они вырвали из него свои клинки, стряхнули с оружия кровь и, словно в зеркальном отражении, медленно и с почтением вернули мечи опять в ножны, выполняя при этом очищающее движение чибуруи.

– Что теперь, командир? – спросил Дух.

Кицунэ глянул на деревню, потом вверх – туда, где за очередными мостами и заставами пылал верхний комплекс Дома Спокойствия.

– Мы должны спасать господина Фукуро, – ответил он.

– Согласен, но мне надо зайти к себе домой.

– К тебе… домой? Кентаро, у нас нет времени!

– Змей множество, а нас лишь двое. Я могу получить над ними перевес, но мне нужно снаряжение. Мое снаряжение. Инструменты… из прошлой жизни.

Шаги, крики. Из-за поворота показались очередные воины. Четверо… нет, пятеро врагов заметили Кицунэ и Кентаро. Обнажили мечи, раздался боевой клич.

Хаяи выступил вперед, обнажил свой меч.

– Хорошо, Дух… если это настолько важно, то я тебе доверяю, – сказал шомиё. – Я задержу их… а ты беги за своими вещами. А потом спаси нашего господина.

Змеи ринулись в атаку. Кицунэ шагнул навстречу.

Кентаро прыгнул в сторону, перескочил глиняный забор, что отделял тракт от деревни, и уже с другой его стороны услышал лязг оружия.

Двинулся в темноту.

Дождь лил и лил, вода втекала под амбар, превращая песок в холодную грязь, но Мэйко все еще сидела там неподвижно. Дрожала, изо всех сил стараясь не чихать. А рыдать, глядя на тело Закуры, – беззвучно. Кто бы мог подумать, что эта женщина, которая терпеть ее не могла, спасет ее жизнь, отдав собственную. Воистину, замыслы богов непредставимы.

Богов? О нет, боги с этой жестокостью не имели ничего общего, а если они и видели Дом Спокойствия, то этой ночью со стыдом отводили глаза.

Уровень реки из-за ливня поднимался все выше, и Мэйко не могла больше тут оставаться. Выходя, она рисковала наткнуться на бандитов. Оставаясь, рисковала утонуть.

Дрожа от усталости, страха и холода, она приняла решение. Осторожно выглянула наружу, глянула направо и налево. Пустые улочки и переулки, дождь, черные омуты реки, где-то вдалеке крики и зарево пожара. Дождь. Тело Закуры.

Она сунулась было обратно под амбар, но поняла, что вода уже покрывает колени. Кимоно было мокрым и грязным от земли, ноги парализовал холод.

– Смелее, Мэйко, – шепнула она сама себе. – Смелее!

Она снова высунула голову, уже готовая к тому, чтоб выйти.

И в этот момент ее поймали.

Видимо, ждали в амбаре, прямо над ней! Каким образом она их не услышала?! Неужели знали, где она, все это время? Ждали ее минуты слабости, терпеливые, как… как змеи, что дожидаются подходящего момента для атаки!

Ее схватили за волосы и выволокли наружу. Трое мужчин, ронины, как она поняла по соломенным шляпам и коричнево-зеленым кимоно. Бросили ее в грязь и стали рассматривать.

– Ха, красавица, мы так и знали, что ты прячешься! – захрипел один из них. – Та старуха нам была ни к чему, но ты… о да, с тобой позабавимся!

– Это уж точно, красавица! – добавил другой, уже расслабляя пояс кимоно, готовясь получить свою минуту удовольствия с перемазанной грязью медичкой. – Пора уже и нам с этого что-то получить! Иди сюда, малышка… сейчас ты узнаешь, что такое настоящий мужчина!

– Забавно, – отозвался откуда-то сбоку новый, спокойный голос. – И ты сейчас тоже узнаешь, что такое настоящий мужчина.

Троица резко повернулась на голос. Мэйко тоже посмотрела в ту сторону.

Мужчина, воин, но точно не из Змей, о нет! Хотя его доспехи были грязными, медичка узнала голубой цвет клана Нагата, заметила еле видную под грязью тройную волну родового мона на нагруднике до. И лицо. Молодое, покрытое клочковатой щетиной. Знакомое лицо! Лицо того ополченца, что много дней назад первым прибыл к ней с целительницами за аптечками для своего отряда. Хороший друг, верный брат на войне, подумала она тогда. «Такой сильный воин наверняка справится», – вспомнились ей дерзкие двусмысленные слова одной из ее помощниц.

Наверняка справится.

Он медленно шел к ронинам, чтобы наконец остановиться шагах в пяти от них. Левая его ладонь легла на ножны с мечом, потихоньку выдвигая их вперед из-за пояса.

– Ну ты и наглая сволочь! – прошипел один из Змей. – Каким чудом наши друзья еще тебя не убили?

– Пробовали, – коротко ответил мужчина. В его голосе прозвучала легкая грусть.

– Мы закончим то, что они начали!

Он покивал головой в ответ.

А потом поднял вверх открытую правую руку, чтобы затем медленным, почти церемониальным жестом поднести ее к красной оплетке рукояти катаны.

Явный знак. Жест-символ. Вызов.

Ронин, тот самый, что уже развязывал свой пояс, растолкал товарищей и быстро, небрежно, почти оскорбительно, повторил жест ополченца. Их разделяло около полутора длин меча. Немного. Такую дистанцию можно сократить одним быстрым прыжком.

Но ни один из мужчин даже не дрогнул.

Падал дождь, где-то горели дома. Шумела вода в реке. Капли падали с неба, разбивались о шляпу ронина, впитывались в кимоно. Стекали по доспехам асигару.

Крошечная дистанция. Одно движение.

Ронин крепче взялся за меч, клинок успел выйти из ножен примерно на дюйм. Но ополченец был быстрее. Гораздо быстрее! Мэйко даже не заметила его движения, не видела, как меч мужчины рвется вперед, как блещет сталь. Косой удар – снизу вверх!

Кровь из разрубленной груди и перебитого горла хлестнула на лица двух остальных ронинов. А их товарищ все еще стоял, все еще держался на ногах, с рукой на рукояти полуизвлеченной катаны.

Лишь красный поток мерно пульсировал из ран в такт все более слабым ударам сердца.

Оставшиеся атаковали, но и они были недостаточно быстрыми.

Воин сместился с линии удара изящным танцевальным пируэтом. Секущий удар, оборот, блеск стали. Второй ронин сбился с шага, поскользнулся в грязи и собственной крови. Третий собрался ударить – подло, в спину противника. Но тот снова грациозно развернулся, нанес укол.

Конец катаны вошел под подбородок ронина, пришпилил его к стене ближайшего амбара. Последний из противников выронил собственное оружие, повис на вражеской стали. Его руки поднялись вверх, словно пытаясь вырвать держащий его на месте клинок.

Воин сделал это за него. Вырвал оружие из дерева и тела, развернулся. Рубанул горизонтально.

Голова гада улетела куда-то далеко, плюхнулась в реку.