— До отъезда мне нужно посоветоваться с Ведуньей. Ведь ты хочешь, чтобы я помогла твоей матери?

— Хорошо, но с тобой поедут Гвент и кто-нибудь из воинов. Я не желаю потерять еще и тебя.

Гастингс ничего не ответила. Она много раз ездила в лес одна, но теперь супругу угодно ее охранять. Да и оказаться под защитой человека, к которому испытываешь такие чувства, — не самая ужасная вещь на свете.

— Позволь мне отныне защищать тебя, Гастингс.

— Неужели, милорд, ты уже читаешь мои мысли?

— Иной раз твои мысли так же ясны, как мысли волкодава Эдгара.

Гастингс засмеялась и поцеловала мужа на виду у гонца, на виду у людей, толпившихся в зале.

— Я не возражаю. Будь осторожна и поскорее возвращайся ко мне.

— А почему твой сэр Роджер не хотел, чтобы ты узнал об исчезновении матери? — задумчиво спросила Гастингс.

— Очень хороший вопрос. И я непременно потребую на него ответа.

Гастингс не сомневалась, что Ведунья древнее корявых дубов, окружавших ее хижину, и чудесным образом появилась на свет еще в те времена, когда молодые побеги только пускали свои первые корни. Однако ее кожа оставалась упругой и нежной, а волосы — темными. Она совершенно не изменилась за годы знакомства с Гастингс.

Ведунья безучастно глядела на приближавшихся всадников. Не улыбнулась она и заметив среди мужчин Гастингс, лишь терпеливо дожидалась их.

— Ведунья, — обрадовалась Гастингс, соскакивая с Мареллы, — ты отлично выглядишь. А вот и Альфред.

Невероятных размеров полосатый кот вскочил к ней на руки, заставив ее слегка пошатнуться. Она услышала за спиной взволнованный шепот, наверное, мужчины тайком перекрестились, ведь Альфред наверняка был самым большим котом в Англии. Гастингс немного потискала его, погладила по массивной голове и спустила на землю.

— Он совсем объел меня, — пожаловалась Ведунья, — и когда-нибудь сведет в могилу. Ну, Гастингс, входи, расскажи, зачем приехала.

От ароматов множества трав, наполнявших душную хижину, впору было потерять сознание. Через минуту Гастингс вообще лишилась способности различать запахи, глаза у нее заслезились.

Она села на низенькую скамеечку, дожидаясь, пока Ведунья приготовит для нее особенное зелье, сладковато-терпкое, бодрящее. Гастингс очень его любила, но, к сожалению, Ведунья ни за что не хотела дать ей рецепт и не разрешала выпить больше одного кубка. Ведунья налила зелья и в деревянную плошку Альфреда. Кот принялся шумно лакать угощение.

— Я хочу посоветоваться, — начала Гастингс и рассказала о матери Северна. — Он говорит, что после безумия приходит сон. По-моему, ненормально длительный сон некоторым образом прочищает ее разум. У тебя нет лекарства от этой необычной болезни?

Ведунья задумчиво глядела на дверь, за которой бестолково топтались воины, подмигнула одному из них. Тот разинул рот, а его лошадь отпрянула в чащу.

— Я всегда недолюбливала мужчин, — певуче сказала она. — Они топчут мои травы, никогда не видят дальше собственного носа, вечно рыгают, храпят по ночам, а в мозгах у них лишь похоть. Будь моя воля, я бы избавила мир от подобных животных.

— Мой муж не такой.

— Ты еще слишком мало его знаешь. Уверена, что до того, как ты получила от него удовольствие, он представлялся тебе дьявольским отродьем. Да, да, Гастингс, красней сколько угодно, но не лги себе.

Твой отец был таким и Ричард де Лючи тоже. Ну да, та свинья, он прикончил жену, чтобы завладеть тобой, и я рада, что у него это не вышло, Гастингс. Неплохо и то, что он убрал с этого света никчемную жену. Говорят, в Седжвике творятся недобрые дела, в игру вступили злые силы, поэтому может случиться несчастье.

— Ты говоришь об Элизе?

— Да. Несчастный ребенок.

— Ты знаешь, что леди Джоан мучила девочку?

— В наше время такое встречается сплошь и рядом, — пожала плечами Ведунья. — Остерегайся, Гастингс. Ничто не бывает тем, чем кажется на первый взгляд. Ничто. Помни об этом. А теперь давай приготовим кое-какие травы, чтобы лечить мать твоего лорда. Кстати, все шепчутся о твоей слабости к лорду Северну. С чего это ты в него влюбилась?

— Я всегда не любила ссоры. Но, плохо зная мужчин, я плохо обращалась с Северном. Агнес и моя служанка Алиса рассказали, что надо делать. И я решила просто хорошо к нему относиться, больше ничего.

— Он, наверное, хвастается теперь, что ты у него под каблуком.

— А мне кажется, он под каблуком у меня.

— Ты слишком простодушна, Гастингс, — едва заметно улыбнулась Ведунья. — Поэтому тебе надо быть осторожной. На-ка вот и ступай, у меня полно работы. Альфред, тебе больше ничего не достанется. Иди лучше попугай мужчин, помяукай, выгни спину. Они наверняка испугаются до смерти, наложат в штаны, понесутся в чащобу, пусть там заблудятся и достанутся на обед медведям, бестолковые забияки.

Гастингс погладила Ведунью по руке и распрощалась.

— Странная женщина, — бормотал Гвент, помогая хозяйке сесть на лошадь, — а котище у нее такой огромный, что может обедать с нами за одним столом.

— И ест за двоих, — заметила Гастингс, — пришлось бы давать ему две порции.

Едва они выехали из Оксборо, как зарядил дождь, нудный, мелкий, испортивший всем настроение. Двенадцать всадников понуро опустили головы. Гастингс немного утешало то, что она не поленилась захватить почти весь запас трав, ведь кто-то обязательно схватит простуду от такой ужасной погоды. Под вечер Северн приказал сделать остановку у Вигамского аббатства, которое в угасающем свете дня выглядело довольно зловещим.

Настоятель, отец Михаил, вежливо поздоровался с Северном, проводил в холодный зал и вел себя весьма учтиво, пока не заметил Гастингс.

— Милорд, вашей даме не подобает оставаться в этих стенах. Один из братьев отведет ее в другое помещение, где она сможет дождаться отъезда, — Я так не думаю, — бросил Северн. Гастингс ничего не понимала, но видела, что муж сердится. Женщинам нельзя находиться вместе с монахами? Ну и пусть. Зачем приходить в ярость?

— Таков обычай нашего ордена, милорд. Ее накормят, однако не позволят быть вместе с мужчинами. Это равносильно святотатству. Всевышний лишит нас своей милости за нарушение святого устава, Гастингс хотела сказать мужу, что она нисколько не обижается, ей нужно только переодеться в сухое, но тут Северн выхватил кинжал и приставил его к горлу настоятеля.

— Мне известно, как вы обращаетесь с женщинами, святой отец. И я не желаю, чтобы моя жена всю ночь стучала зубами от холода на мокром соломенном тюфяке. Я не желаю, чтобы ей подали холодную похлебку, которую ей сунет в каморку один из ваших братьев, когда она отвернется. Моя жена останется здесь. Со мной, моими людьми и твоими святыми братьями.

Отец Михаил открыл было рот, чтобы возмутиться, и Северн тут же слегка нажал на клинок.