— Я знаю, что ты не продавала журналистам историю.

Ее наполнило облегчение, но оно было коротким. Она не улыбнулась, отказываясь принимать эти слова как извинение.

— То есть ты считаешь, что после всего, что ты наговорил мне в присутствии своего брата, можно просто появиться и сказать, что ошибся, да? И даже не извиниться?

— Я просто хотел сказать, что был не прав. — Он явно ожесточился, в его глазах читался гнев. Что ж, он тут не единственный, кто охвачен гневом.

— Но ты не можешь принести свои извинения, ведь правда, Рауль? — Она бросала ему вызов, вынуждая его хоть что-то почувствовать. — Ты не можешь попросить прощения, потому не чувствуешь себя виноватым. Ты такой холодный, ты напрочь лишен эмоций.

— Отсутствие эмоций, как ты говоришь, сделало меня успешным, — парировал он. — Но если тебя это осчастливит, тогда извини меня. Я теперь знаю, что ты не продавала историю журналистам.

Ей хотелось большего. Чтобы он сказал, что не может жить без нее, что не должен был отпускать ее, что любит ее. Ей нужно было, чтобы он хоть что-то чувствовал к ней.

— И как ты пришел к такому заключению? — с легкой усмешкой спросила Лидия. Ей наконец-то удалось совладать со своими эмоциями. Она спрятала их и теперь могла спокойно вести беседу.

— Я выяснил, кто источник. — Он замолчал, как будто ожидая, что она что-то скажет, ответит, но она не собиралась оправдывать его ожидания. — Мой отец заручился помощью близкого друга, члена правления, но тот оказался таким же порочным, как и мой отец, и его молчание удалось купить за довольно крупную сумму.

— Конечно. Имея власть и деньги, можно купить почти все, не так ли? — Слова Лидии, сказанные на превосходном испанском, хлестнули Рауля сильнее, чем любой кнут. Но она была права — и она презирала его за это. Боль захлестнула его, пронзая, как меч. Он никогда не знал ничего подобного. Услышать такое обвинение от любимой женщины — и на родном языке!

— Не всегда. — Чтобы немного успокоиться, он напомнил себе, зачем он здесь. Очередная словесная перепалка с Лидией ни к чему не приведет, только еще дальше оттолкнет ее. А ведь он хотел совершенно другого.

— А что, есть что-то, что всемогущий Рауль Вальдес не может купить за деньги? — Ее сарказм задел кровоточащую рану, Рауль стиснул зубы, против воли признавая ее правоту.

— Да. — Он услышал всю беспощадность этого короткого слова, и по тому, как она изогнула изящные брови, он понял, что и для нее его ответ звучит так же. Черт. Почему он не может просто сказать ей нужные слова? Произнести то, что она так хочет услышать — что он любит ее? Неужели он так долго избегал эмоций, что просто разучился выражать свои чувства? Оказывается, это тяжелее, чем заключать или расторгать сделки. Однако он не может потерять ее. — Есть кое-что, что я очень хочу.

Лидия прищурилась и повесила золотой топ обратно на рейку. Она намеренно делала все неторопливо и отводила взгляд. Когда она снова посмотрела на Рауля, на ее лице было такое же нейтральное выражение, как в тот день, когда они встретились в ресторане в Лондоне. Она бесстрастно заговорила по-испански, чем напомнила ему тот званый ужин, когда она наказала его за давнюю обиду.

— И какое отношение это имеет ко мне?

Он шагнул к ней. Ее глаза расширились, потом она часто заморгала, но не отступила и взгляд не отвела.

— Я хочу тебя, Лидия.

Он сказал это! Он на самом деле признал, что желал кого-то, нуждался в ком-то. Впервые в жизни, после многих лет, когда он скрывал свое сердце, прятал эмоции, он сказал о своих чувствах женщине, которую любит, женщине, которую хочет.

— Нет.

Лидия смотрела на него, и от ярости зеленый цвет ее глаз стал таким глубоким, таким интенсивным, что Рауль просто не мог смотреть в них. За гневом он разглядел боль. Боль, которую он сам и причинил. Но было там и еще что-то.

— Нет? — Он не мог поверить, что в ответ на проявление его эмоций можно дать такой ответ. — В каком смысле «нет»?

— В таком, что я не собираюсь иметь с тобой что-то общее. Я по глупости думала, что у нас может быть хоть какое-то будущее, и по еще большей глупости считала, что…

Его удивил этот эмоциональный ответ на испанском, удивила его и ее внезапная неуверенность, прозвучавшая в словах. Это был единственный намек на то, что его мать права, что эта женщина действительно что-то испытывает к нему, хотя и скрывает это так же умело, как и он.

— Что ты считала, Лидия? — поспешно спросил он, хватаясь за это маленькое открытие. Возможно, это единственный шанс выяснить, что эта женщина действительно к нему чувствует, узнать, испытывает ли она к нему те же чувства, что и он.

— Что я не безразлична тебе. — Она прошла мимо него, задев его плечом. Он услышал, как жалюзи поднялись вверх, а когда повернулся и увидел в ее руке ключ, понял, что она отперла дверь. — Но я ошибалась.

— И поэтому ты через своего солиситора переписала большую часть своей недвижимости на мое имя?

Продолжая держаться за ручку двери, она вздернула подбородок. Чувствуя в себе непреодолимое желание противостоять ему, она буквально испепеляла его гневным взглядом зеленых глаз.

— Я чту свои долги и возвращаю их. — Непокорность искрилась в ней, как огниво на камне, разжигая огонь эмоций. — Полностью.

— А свои обещания? — спросил он довольно громко, чтобы перекрыть шум уличного движения, доносившийся из открытой двери. — Ты их тоже чтишь?

— Конечно. А теперь, пожалуйста, иди. Уходи.

Он приблизился к ней настолько, что смог учуять аромат ее духов, тех самых, что были на приеме. Он сразу вспомнил, как они танцевали, а потом память перенесла его к той страстной ночи, когда она принадлежала ему.

«Иди. Уходи», — сказала она по-испански. Эти жестокие слова словно забивали нож в его сердце. Смысл ее слов был однозначным, но он не мог уйти.

Он убрал ее руку с двери, и их взгляды встретились.

— Ты дала мне обещание, Лидия. Ты моя невеста.

— Это не было обещанием, — едва слышно прошептала она, вглядываясь в его глаза. Что она в них ищет? То же чувство, что он искал в ее? Любовь. — Это была всего лишь сделка или шантаж.

— А если бы это стало чем-то большим? — неуверенно спросил он, пропустив мимо ушей смех проходящей мимо магазина пары. Все его внимание было приковано к женщине, которую он любит.

— Оно никогда не станет чем-то большим, Рауль. Ты не умеешь любить и не позволяешь любить тебя. Ты ясно дал это понять. У нас была связь, ничего больше, и она закончилась.

Она захлопнула дверь магазина, и шум улицы стих. Она была права. Он не умел любить, не позволял себе чувствовать нежные эмоции и тем более испытывать любовь. Но это было до того, как она перевернула его мир с ног на голову, вдохнула жизнь в его сердце.

Принимая его молчание за согласие, Лидия повернулась и пошла прочь, хотя отлично знала, что Рауль все так не оставит, не сдастся.