— Это не те существа, которых мы видели на Ансилии, — сказала Фрост. — И они даже не похожи на то, с чем столкнулись те бедняги на Вольфе IV. Так кто же это? Может, создатели непобедимых убийц, спящих в Склепах Гренделя? Или, наоборот, те, с кем должны были сражаться эти гренделианские «спящие»? А может, вообще что-то третье?

— А вот на это мне, в сущности, наплевать, — сказал Сайленс. — Пусть специалисты разбираются. Нам надо поговорить, Фрост. Эта наша… мысленная связь. Она становится все крепче. Я не знаю, долго ли еще нам удастся ее скрывать.

— Надо скрывать, — твердо сказала Фрост. — Никто не должен узнать о том, что здесь произошло на самом деле. Иначе нас сочтут экстрасенсами и лишат всех званий. Превратят нас в лабораторных животных. Я лучше умру.

— Есть ведь еще и подполье.

— Не для нас.

— Да, — согласился Сайленс. — Не для нас. Те, кто послал этот корабль, могут нагрянуть в любую минуту, и Империя должна быть очень сильной, чтобы им противостоять. Так что мы будем молчать о том, что здесь произошло. Притворимся, что для нас это такая же загадка, как и для десантников. Лайонстон совсем не обязательно знать все подробности.

— Кстати сказать, — задумчиво произнесла Фрост, — Лайонстон сегодня очень повезло. Именно сегодня, когда защита Голгофы бездействовала, а патрульный флот улетел, ее можно было брать голыми руками. Если бы не мы, этот корабль разнес бы к чертовой матери половину планеты. Так что мы спасли ее императорскую шкуру. Способна ли Лайонстон испытывать благодарность? Благодарность достаточно сильную, чтобы простить нам наши прошлые прегрешения? Как вы думаете, капитан?

— Черта с два! — ответил Сайленс.

ХВАТАЮЩИЕСЯ ЗА СОЛОМИНКУ

Финлей Кэмпбелл, мятежник и террорист, бывший когда-то первым придворным щеголем и — втайне, под псевдонимом Железный гладиатор — любимцем кровожадных болельщиков Арены, болтался вверх ногами на конце веревки и думал, что становится, кажется, уже слишком стар для героических подвигов. Далеко внизу под ним лежали улицы и проспекты Города Вечных Парадов, главного города Голгофы. Названием своим столица была обязана непрекращающемуся потоку будущих героев, стекавшихся со всех концов Империи попробовать свои силы на знаменитой городской Арене. Здесь же, надежно укрывшись в своих светлых башнях, жила почти вся имперская аристократия. Где же еще жить, как не в столице? Где, как не здесь, можно и на людей посмотреть, и себя показать? Разве что при дворе самой императрицы. Но перед Железным Троном представали только по особому приглашению, и, прежде чем идти туда, умные люди составляли завещание. На всякий случай.

Финлей понял, что снова думает не о том. Когда висишь в таком положении, кровь приливает к голове и в нее вечно лезет всякая чушь. Он вздохнул, подтянулся на веревке и полез выше, пока не добрался до одного из удобных закоулков, которыми изобиловали стены Башни Сильвестри. По счастью, члены этого клана отдавали предпочтение таким архитектурным стилям, как готика и рококо. Жилище их украшали сотни безобразных статуй с неестественно большими гениталиями и такими жуткими лицами, что даже родная мать не смогла бы их полюбить. Каждый из уродцев стоял в отдельной небольшой нише, так что спрятаться среди них не составляло труда. Финлей укрылся за очередной горгульей — мерзкое существо явно мучилось расстройством желудка — и перевел дух. Надо же, сколько времени и сил ему потребовалось, чтобы залезть на стену высотой всего каких-то девятьсот футов! Стареем, Финлей. Еще немного, и тебе понадобится грелка в постель и манная каша на ужин.

Если бы не страховка, от него бы сейчас мало что осталось. Вот что значит — поспешил. Вообще-то все можно было проделать не торопясь, но Финлей выбился из графика. Сам виноват. По дороге к башне он вдруг решил сделать себе поблажку и перекусить в приличном ресторанчике. Нет, отнюдь не в дорогом фешенебельном заведении, где его мог бы узнать кто-нибудь из старых знакомых. С тех пор как клан Вольфов практически истребил всех Кэмпбеллов, Финлей вынужден был перейти на нелегальное положение. А это означало жизнь среди клонов и экстрасенсов подполья — больше на Голгофе убежать было некуда. В подполье высоко ценили его храбрость и идеалы, но с удобствами там было, прямо скажем, так себе. Особенно Финлею не хватало хорошей кухни, к которой он привык за время своей аристократической жизни. Он никогда не был особенным эпикурейцем, а просто любил вкусно поесть. Любил прозрачный суп — такой прозрачный, что хоть ныряй в него с открытыми глазами. Любил непрожаренное мясо. На самом деле мясо и вовсе не следовало жарить. Убить зверя, разделать его, помахать куском мяса над очагом и плюхнуть его на тарелку перед Финлеем — и больше ему ничего не требовалось. Разве что немного ранних овощей. А на десерт — клейкие и приторные восточные сласти. Райское наслаждение.

А Финлей так долго лишен был этого наслаждения, что просто не смог удержаться, когда ноздри его защекотали запахи, доносящиеся из маленького придорожного бистро. Он взглянул на часы, убедился, что намного опережает график и… И позволил себе немного расслабиться. Когда после третьей порции десерта Финлей снова решил посмотреть на часы, он пришел в ужас. Надо же, сколько времени прошло! Он швырнул на стол горсть мелочи и вылетел за дверь, как будто стеснялся оставлять такие маленькие чаевые. Всю дорогу до Башни Сильвестри он бежал бегом. Легкие горели, в боку отчаянно кололо, только что съеденный обед взбунтовался и пытался вырваться обратно… Даже странно, что стражники не услышали его приближения. Но наверстать упущенное не удалось. Финлей проскользнул мимо патрулей и бросился к башне, как моряк после долгого плавания бросается к любимой. Он все еще очень торопился. А в результате этой спешки он только что чуть не превратился в мокрое пятно на мостовой.

Финлей еще раз посмотрел на часы. Опоздание сократилось почти до нуля. Он решил сделать передышку, чтобы восстановить дыхание и заодно осмотреться. С такой высоты город казался лесом. Вместо деревьев повсюду высились огромные пастельные башни. Солнечные блики играли на стеклах и стальных переплетах окон. Ниша, в которой прятался Финлей, сверкала полированной сталью. Он взглянул на свое отражение и усмехнулся. Зря он боялся, что его узнают в бистро. Ухмылявшееся в импровизированном металлическом зеркале лицо не имело ничего общего с прежним Финлеем Кэмпбеллом. В дни своей славы он был похож на разноцветную райскую птицу. Яркие шелка, дорогие украшения — Финлей был денди от носков высоких кожаных сапог до прикрытой бархатной шапочкой макушки. Вспомнить только, как он выглядел во время своего последнего визита во дворец. Металлизированные волосы, покрытое светящейся краской лицо, короткий облегающий сюртук, выгодно подчеркивающий все достоинства его фигуры… Великолепие этого наряда подчеркивали очки в тонкой, украшенной драгоценными камнями оправе, очки, взятые с собой исключительно для красоты, поскольку зрение у их обладателя было превосходным. И придворные почтительно приветствовали Финлея Кэмпбелла, известного законодателя мод… А сейчас вы только взгляните на него!

Отражение в полированном металле могло с равным успехом принадлежать кому угодно. Темное, осунувшееся лицо без следа косметики. Глубокие складки вокруг рта, морщины в уголках глаз… Если раньше лицо Финлея сверкало яркими красками, красноречивее любых слов говорившими о его высоком общественном положении, то теперь он выглядел лет на десять старше своих двадцати пяти. Длинные светлые волосы потускнели и почти обесцветились. Тогда, при дворе, по его плечам рассыпались блестящие бронзовые кудри, а яркому наряду мог бы позавидовать любой павлин. Теперь волосы свисали безжизненными прядями, а Финлею было на это решительно наплевать. Он просто носил на лбу тонкую кожаную ленточку, чтобы волосы не лезли в глаза. Надо бы, конечно, подстричь их. Короткие волосы гораздо практичнее. Но Финлей почему-то не мог этого сделать. Постричься — означало бы порвать последнюю нить, связывавшую его с прежним Финлеем Кэмпбеллом.