оценка дана стихам Эллиса, то есть Эмили, там говорилось: «…в них есть вдохновение. Этот автор обладает своеобразным и прекрасным духом. Создаётся впечатление, что ему есть, что поведать людям и, что услышать это они будут рады. У него есть крылья, довольно сильные, благодаря которым он сможет достигнуть высот на какие ещё не посягает … А, как непринуждённо творит музыку его перо и сердце. Он не относиться к тем, кто подражает знаменитым поэтам. Глубоко анализировать его творчество затруднительно из-за сравнительно небольшого количества стихов, но и они позволяют заключить, что они весьма оригинальны». В отношении Каррера (Шарлотты) и Эктона (Энн) критик был менее словоохотлив, ставя стихи Каррера между Эктоном и Эллисом. Тем не менее, сёстры были довольны, что их стихи заметили и оценили, хотя они рассчитывали на большее. И Шарлотта и Энн очень радовались за Эмили. Столь хороший отклик её не удивил, так как литературное творчество, к которому её душа всегда стремилась, было целью её жизни, и она сознавала его своеобразие, не похожесть на то с чем она была знакома, потому что её настойчивым желанием было выразить свой взгляд и ни в коем случае не перенять манеру и стиль от кого бы то ни было. И, естественно она ожидала, что рано или поздно, её труд будет замечен, но ей хотелось добиться совершенства, поэтому она, и не хотела спешить с опубликованием стихов. Положительный отзыв стимулирует, и Эмили принялась шлифовать свой роман, добавляя где-то реалистические подробности, где-то усиливая контраст между персонажами и прибавляя им острых черт. Казалось, всё её существо сконцентрировалось, чтобы передать настроения, эмоции и страсти на страницы романа. Она вся была в том мире, которое рисовало её воображение, полностью захвачена состоянием, где сплавлялось реальное и фантастическое. Она решила написать повесть, которая бы потрясла души обывателей и, чтобы никто из них не заподозрил, что написано девушкой, послушной дочерью пастора.

Младшая сестра хотела поведать людям о трудной доли гувернантки. Прирождённый педагог, Энн испытывала потребность поделиться с другими тем, что ей было известно, а как можно заинтересовать читателя, как не беллетрилизованной занимательной историей, где обязательно, как в жизни присутствует любовь.

Шарлотте требовалось облегчить свою душу, выплеснуть из неё на страницы повести ту боль, которая не давала ей покоя.

Летом, когда сёстры, гуляя среди розово-фиолетовых островков цветущего вереска читали друг другу отрывки своих романов, Шарлотта возмутилась тем, что героини у них, как обычно красивые, но в жизни есть девушки и женщины с совсем не броской внешностью, и даже немало вовсе некрасивых, но и у них есть душа, есть ум.

— Но такие персонажи читателям не интересны. Они не будут им сочувствовать и сопереживать, — ответили сёстры.

— А я вам докажу обратное. Я напишу роман о некрасивой девушке, — возразила Шарлотта.

Патрик Бронте продолжал исполнять свои пасторские обязанности. Как и прежде он был неутомим в получении новых сведений, новостей, знаний, но теперь уже читать он не мог, да и писать проповеди тоже. В чтении ему помогали дочери, особенно Шарлотта. Патрику Бронте на кафедре собора приходилось обходиться без конспекта. Старик с седой шевелюрой в чёрном костюме стоял за кафедрой, возвышаясь над пришедшими в храм. Его почти уже не видевшие глаза смотрели вперёд, а из уст вылетали твёрдые и непоколебимые христианские истины. Он много пережил и знал, что нужно говорить пастве, его речь была столь же зажигательна и энергична, как и раньше, но теперь она более впечатляла.

Патрик Бронте мог только различать силуэты, фигуры хорошо знакомых ему людей, если они стояли против сильного света. Слепота ограничивала его действия, мешала ему отвлечься от горя, которое причинял ему сын. Патрик Бронте был удивительно терпелив, безропотно неся свой крест. Дочери, жалея отца, искали доктора, который мог бы ему помочь. С этой целью в конце июля Эмили и Шарлотта поехали в Манчестер, там им порекомендовали опытного окулиста мистера Вайлсона, которого они немедля посетили. Но доктор не смог по их описаниям решить, нужна ли их отцу операция или нет, необходимо было обследовать пациента. Поэтому через месяц Шарлотта привезла отца на приём к мистеру Вайлсону. Он посчитал возможным провести операцию, надеясь на успех дела, поэтому порекомендовал им жилье и медсестру.

Двадцать шестого августа Шарлотта по просьбе отца присутствовала на операции, которая длилась минут пятнадцать. Доктору Вайлсону ассистировали ещё два хирурга, которые были удивлены твёрдостью и терпением пациента. После этого Патрик Бронте пролежал несколько дней с забинтованными глазами в тёмной комнате. Он терпеливо ждал результата, хотя Шарлотта замечала, что он утомлён и огорчён, из дома приходили нерадостные вести относительно Брануэлла. Ко всему прочему Шарлотту периодически мучала зубная боль. Несмотря на хлопоты и заботы Шарлотта в этой поездке начала свой новый роман «Джейн Эйр» о девушке, чья внешность не была прекрасной, к которой судьба была жестока, но она вынесла все её удары и сохранила сердечную доброту, чистую совестью. Шарлотта считала, что к тем, кто страдает, судьба должна быть милостива, и её героиня, конечно же, станет счастливой, справедливость не может обойти стороной людей с благородной и доброй душой.

Пока она ждала выздоровления отца, к ней возвратилась рукопись «Профессора», не принятая очередным издателем, романы её сестёр также были пока неудачливы. Но Шарлотта настойчиво продолжала посылать рукописи в другие издательства. С одной стороны она понимала, издатель исходит из коммерческих соображений и ему не очень выгодно печатать роман автора, который неизвестно принесёт прибыль или нет. Поэтому печалиться из-за этого не стоит. Но с другой стороны от неоднократных возвратов рукописи иногда она впадала в отчаяние. Если несколько издательств отклонили рукопись, то значит, что роман плох, повествование не интересно. «И всё же … Надо пытаться снова и снова!» — говорила себе Шарлотта.

Неожиданно представилась возможность открыть школу недалеко от Хауорта. Конечно, ей хотелось добиться в жизни чего-то значительного, иметь свой пансион, она так этого хотела, так стремилась осуществить! Но теперь… старый, почти слепой отец, сёстры слабые здоровьем и несчастный брат, который отравляет жизнь и себе и другим. Долг перед семьёй, превыше собственных желаний. Она не может их бросить, не имеет права. Она должна быть рядом с ними, её совести так спокойнее. И она отказалась.

Через месяц они вернулись домой. Патрик Бронте видел смутно, что доктор считал за успех операции, но пока, по совету окулиста, чаще закрывал глаза повязкой, не напрягая их.

У старенькой Табби, которой шёл семьдесят шестой год, тоже зрение значительно ухудшилась. Сёстры настаивали, чтобы часть