«Интересно, подумал Дэлглиш, что бы она ответила, если бы я сказал: «Я знал вашего сына. Не то чтобы близко, но знал. Согласен, что вы не нуждаетесь в моих соболезнованиях, но если бы мне удалось найти нужные слова, они не были бы неискренними»?»

— Инспектор Мискин сообщила мне печальную новость с тактом и пониманием, за которые я ей благодарна. Но она, разумеется, не могла или не захотела сказать что-либо сверх того, что мой сын мертв и что на его теле имеются определенного рода раны. Как он умер, коммандер?

— У него было перерезано горло, леди Урсула. — Смягчить суровую реальность факта возможным не представлялось. Дэлглиш добавил: — С ним был бродяга Харри Мак, он умер так же.

Почему ему показалось важным упомянуть о Харри Маке, Дэлглиш и сам не знал. Бедняга Харри вопреки своим принципам и помимо воли стал публичной персоной в силу демократичности смерти — окоченевшему телу Харри уделили куда больше внимания, чем оно когда-либо получало при жизни.

— А оружие? — спросила леди Урсула.

— Окровавленная бритва — судя по всему, его собственная — лежала неподалеку от правой руки вашего сына. Предстоит провести массу судебно-медицинских экспертиз, но я предполагаю, что именно эта бритва окажется орудием убийства.

— А дверь в церковь — ну, в ризницу или где там он находился, — она была открыта?

— Мисс Уортон, которая обнаружила тела, придя туда вместе с маленьким мальчиком, говорит, что нашла ее незапертой.

— Вы рассматриваете это как самоубийство?

— Бродяга, Харри Мак, себя не убивал. По моим предварительным соображениям, ваш сын — тоже. Больше я пока ничего не могу вам сказать, следует дождаться результатов вскрытия и анализов. В настоящий момент я склонен предполагать двойное убийство.

— Понятно. Благодарю за откровенность.

— Есть вопросы, которые я вынужден вам задать, — сказал Дэлглиш. — Если вы сейчас не готовы ответить на них, я могу заехать позже, но, конечно же, очень важно, чтобы времени было потеряно как можно меньше.

— Я бы предпочла, чтобы оно вовсе не было потеряно, коммандер. Два ваших вопроса я могу предугадать. У меня нет оснований подозревать, что мой сын замышлял добровольный уход из жизни, и, насколько я знаю, у него не было врагов.

— Для политика это весьма необычно, должен сказать.

— Очевидно, у него были политические противники. Не сомневаюсь, что некоторое количество их имелось даже в его собственной партии. Но ни один из них, насколько я знаю, не является маньяком-убийцей. А террористы, как известно, предпочитают бомбы и пистолеты, а не бритвы своих жертв. Простите, коммандер, если я утверждаю очевидное, но не вероятнее ли предположить, что кто-то неизвестный — бродяга, психопат, случайный грабитель — убил и его, и этого Харри Мака?

— Это одна из версий, которые мы рассматриваем, леди Урсула, — согласился Дэлглиш и спросил: — Когда вы в последний раз видели вашего сына?

— Вчера утром, в восемь часов, когда он принес мне сюда завтрак. Он всегда так делал — безусловно, желая убедиться, что я благополучно пережила еще одну ночь.

— Говорил ли он вам тогда или прежде, что снова собирается посетить церковь Святого Матфея?

— Нет. Мы не обсуждали его планы на день, только мои, а они, полагаю, для вас едва ли представляют интерес.

— Было бы важно знать, кто в какое время находился здесь, в доме, в течение дня. Зная ваш распорядок, нам будет проще это установить.

Он не стал вдаваться в дальнейшие объяснения, а она — спрашивать.

— Моя педикюрша миссис Бимиш приехала в половине одиннадцатого. Она всегда обслуживает меня дома. С ней я пробыла около часа. Потом меня отвезли на машине в университетский женский клуб: я была приглашена на ленч с миссис Чарлз Блейни. После ленча мы отправились на Бонд-стрит, в галерею Эгню, посмотреть акварели, которые ее заинтересовали. Потом мы вместе выпили чаю в «Савое», и я подвезла миссис Блейни к ее дому в Челси, прежде чем вернуться сюда около половины шестого. Я попросила мисс Мэтлок принести мне супа в термосе и бутербродов с копченой лососиной в шесть часов. Когда она все это принесла, я сказала, чтобы меня больше не беспокоили. Ленч, выставка… все это утомило меня больше, чем я ожидала. Весь вечер я провела за чтением и вызвала мисс Мэтлок помочь мне лечь в постель незадолго до одиннадцати.

— Видели ли вы в течение дня кого-нибудь еще из домочадцев, кроме вашего сына, мисс Мэтлок и шофера?

— Я мимолетно встретилась со своей снохой, когда рано утром заглянула в библиотеку. Вы считаете, что это относится к делу, коммандер?

— До тех пор пока мы не узнаем, как умер ваш сын, нельзя сказать, что относится, а что не относится к делу. Кто-нибудь из других обитателей дома знал, что сэр Пол снова собирался посетить церковь Святого Матфея вчера вечером?

— У меня не было случая поинтересоваться, но не думаю, чтобы кто-нибудь это знал. Вы, безусловно, спросите их об этом сами. У нас очень небольшой штат прислуги. Ивлин Мэтлок, с которой вы уже встречались, — экономка. Еще есть Гордон Холлиуэлл. Он бывший сержант королевской гвардии, служил у моего старшего сына. Сам он скорее всего отрекомендовался бы как шофер и мастер на все руки. Сюда он приехал немногим более пяти лет назад, до того как был убит Хьюго, с тех пор так и живет.

— Он возил вашего сына?

— Редко. У Пола, разумеется, была министерская машина до его отставки, в иных случаях он сам садился за руль. Холлиуэлл почти каждый день возит меня и иногда мою сноху. У него квартира над гаражом. Но чтобы услышать то, что может открыть вам он, придется подождать, коммандер. Сегодня у него выходной.

— Когда он уехал, леди Урсула?

— Либо очень поздно вечером вчера, либо очень рано утром сегодня. Он обычно так поступает. Где он находится, я понятия не имею: никогда не расспрашиваю прислугу о ее частной жизни. Если новость о смерти моего сына сообщат по радио сегодня вечером — а я думаю, так и будет, — он, несомненно, вернется пораньше. Так или иначе, он всегда возвращается до одиннадцати. Кстати, я разговаривала с ним по внутреннему телефону вчера вскоре после восьми часов и потом еще раз примерно в четверть десятого. Кроме Холлиуэлла, в доме бывает еще только один человек из обслуживающего персонала — миссис Айрис Миннз, она приходит четыре раза в неделю делать общую уборку. Мисс Мэтлок может сообщить вам ее адрес.

— То, что пережил ваш сын в ризнице Святого Матфея… он говорил с вами об этом? — спросил Дэлглиш.

— Нет. Он не мог ожидать, что подобный сюжет вызовет у меня благожелательный интерес. Я перестала быть религиозным человеком после 1918 года. Сомневаюсь, что я им когда-либо вообще была. А мистицизм в особенности кажется мне таким же бессмысленным, как музыка для человека, лишенного слуха. Я допускаю, разумеется, что люди переживают некие необъяснимые состояния, но полагаю, что тому есть физические и психологические причины — переутомление, трудности среднего возраста либо потребность найти смысл существования. Мне подобные искания всегда представлялись бесплодными.