Но, как говорится, живешь – до всего доживешь. Роланд, наконец, оказался первым номером в обсуждении ситуации.

– Как могла произойти незамеченной вся эта история для нас, или мы живем в безвоздушном пространстве?

Борис обвел всех долгим взглядом.

– Моя вина бесспорна, я слишком верил в то, что наши люди не поддадутся на провокацию, что мы создали для них такие условия работы, такое отношение к их проблемам, при которых они должны чувствовать себя комфортно, но я ошибся и признаю это. Роланд, как ответственный за безопасность компании, больше полугода находился в юго-восточной Азии, мотаясь по фабрикам наших новых партнеров. Но все остальные были на месте и, кроме Мелани, никто не озаботился этим вторжением в жизнь компании.

В офисе повисла тяжелая тишина. Все взгляды устремились на Джеффа. Умнейший парень, Гарвард с отличием, правая рука Залесского. Практически он управлял компанией последние пять лет. Он покачал головой и поднял руки:

– Вины с себя не сниму, но это мне казалось второстепенным, и последствия предугадать я был не в состоянии. Это из разряда форс-мажора с гангстерским привкусом.

– Привкусом? Привкусом вороненой стали револьверного ствола. Решение такое – платить не будем. Будем надеяться, что люди одумаются и вернутся. Джефф, Клифф и Роланд! Останьтесь! Остальные заканчивают дела и могут отправляться по домам до особого распоряжения.

Осталась и Мелани. Она попросила Бориса выслушать ее наедине.

– Мистер Залесский! Люди не вернутся, их запугали. Я вчера поговорила с несколькими: они боятся, их предупредили, что штрейкбрехеров ждет расправа, угрожали семьям, они все переживают ужасно, но к сопротивлению оказались готовы лишь несколько человек, в основном – люди одинокие, и только мужчины. Я с ними наведу порядок в помещениях и, наверное, потом отпущу домой.

Она переминалась с ноги на ногу, отказываясь присесть. По ее черным щекам катились слезы, и она, неловко вытирая их, пыталась демонстрировать сдержанность. Борис налил ей воды и попросил сообщать о том, что происходит на складе, не покидая своего рабочего места в дневное время:

– Из тех мужчин, что не поддались угрозам, организуйте круглосуточную охрану и передайте им, что их преданность будет вознаграждена.

Перед ним сидели трое самых близких и надежных сотрудников его компании. Трое сильных, умных, опытных мужчин. С ними не нужно было притворяться спокойным и невозмутимым, их не нужно было толкать в спину для того, чтобы они решали поставленные задачи. Они сами все понимали, они были членами команды, практически – членами семьи. Они не меньше чем он, переживали за ту ситуацию, в которой оказалась «Ривьера», и так же как он, зависели от её исхода. Поэтому он просто отдал команду:

– Клифф – на постоянной связи, и у него единственного ключи от офиса. Роланд и Джефф занимаются только одним – выясняют, кто за этим рэкетом стоит. Не организация, не клан, а тот один, главный человек, от которого зависит все, тот, чье слово и есть решение вопроса. И пока это не выясните, в офисе не появляйтесь. Ваш бюджет не ограничен. Роланд, подымешь все свои связи в Лос-Анжелесе и все те, что у нас есть в Нью-Йорке, а их за эти годы накопилось немало. Я все это время буду в офисе, – он провел рукой линию, словно отрезал себя от всего, что мешает этому решению, – до конца.

На восьмой день курьер отдал подписанный контракт Эдвину Коллинзу. Все сотрудники вышли на работу.

Залесский распорядился, чтобы никаких санкций и никаких упреков в их адрес не звучало.

К вечеру этого же дня появились «следопыты». Джефф положил перед хозяином увесистую папку с документами. Роланд коротко прокомментировал: «Здесь все по Фрэнку Костелло. Быстрее не получилось – время отпусков, никого не было на месте. Зато материал из первых рук. За достоверность отвечаем».

Борис поблагодарил обоих и, коротко переговорив о текущих задачах, отпустил. Взвесил на руке папку – много, видно, славных дел у этого парня. Он, конечно, слышал о знаменитом гангстере и даже видел его когда-то в «Астории», но что, если придется столкнуться с ним лично? А впрочем, в его жизни случалось и не такое. Почитаем.

Это было интересно. Костелло, безусловно, неординарная личность. Он принципиально не торговал наркотиками, не был сторонником кровавых разборок, имел, кроме темных дел, легальный бизнес. Был вхож в круги политиков и крупного бизнеса. Большинство окружавших его лидеров преступного мира ушли в мир иной не из собственной постели и до срока. В него тоже стреляли, и он чудом остался жив. Борис усмехнулся, разглядывая фотографию прекрасно одетого господина с волевым лицом, твердым взглядом внимательных глаз – такой мог бы выжить и там, где довелось выживать мне.

Из всего этого, извлеченного из полицейской картотеки детектива, Залесского особенно зацепило два момента: то, что Костелло проживал в пентхаусе отеля «Уолдорф-Астория» и то, что он был женат на еврейке по имени Лоретта Гигерман. Борис помнил, как в то время, когда он только приехал в Нью-Йорк и остановился в этом отеле, его внимание привлекла группа хорошо одетых мужчин, которые крутились вокруг их босса. Они, как правило, появлялись утром перед завтраком и потом поздно вечером, оставаясь в ресторане отеля позже всех. Да, он видел в те годы Костелло, но дело было в другом. В его окружении однажды мелькнуло лицо человека, которое показалось знакомым. Этот мимолетный образ не оставил внятного отпечатка в памяти и теперь всплыл неясной ассоциацией с чем-то важным. Это чувство – неуловимое, не сформировавшееся, не давало покоя весь вечер и еще – имя этой женщины, жены Костелло, человека, сохранившего при такой биографии привязанность к своей супруге. Борис толком не мог разобраться – это верность короля гангстеров так его затронула или нечто иное. Он знал свою натуру. Тонкое чутье, необъяснимым образом выводившее его зачастую из абсолютно безвыходных ситуаций, сработало и в этот раз. Но надо отпустить вожжи… И он поехал домой.

Джекки.

Дети уже спали. Джекки его обняла, крепко прижалась, щекотно шептала в ухо о том, как соскучилась. Накрыла на стол. Видно было, готовилась к необычному ужину. Спросила: «Как там?», только когда выпили по бокалу ее любимого калифорнийского розового.

Он успокоил:

– Все будет хорошо.

На руках унес в спальню. Потом, когда она уснула, долго на нее смотрел. Сон не стер с ее лица улыбку. Ее улыбка после объятий, этот знак душевной умиротворенности, так забавлял его. Она признавалась ему, что ей всегда кажется смешным ее непроизвольный дикарский крик, завершающий взрыв наслаждения.

– Наверное, моя прошлая жизнь проходила в неандертальской пещере, – фантазировала Джекки.

Борис смеялся:

– Ты права, мы путешествуем во времени и в ту самую «секунду» попадаем в твою пещеру. Я просто чувствую пламя костра, разведенного в ней, и этот обжигающий огонь – он прямо подо мной, – и они набрасывались друг на друга снова, продолжая путешествие в доисторические времена.