– Да, но эта жидкость не взрывается просто так. Без остальных компонентов она лишь горюча и слегка токсична.

– Сколько стоит одна бутылка?

– Ящик из пятидесяти бутылок стоит миллион американских. Я не считал стоимость бутылки.

– Примерно полтора миллиона рублей. – Рассчитала я, закатила глаза и тяжело вздохнула, только сейчас почувствовав кислый привкус во рту. Захотелось уйти, но не потому, что мне стало страшно находиться в хранилище, а потому что в носу начало щипать. Я вышагнула за хромированную толстую дверь и прислонилась спиной к сырой холодной стене. Даня запер хранилище и встал передо мной:

– Всё, что ты только что узнала, может тебя убить. – Он произнёс это таким голосом, который напугал бы любого, но меня разозлил. Уверенным шагом я прошла весь этаж и поднялась по лестнице. Даня догнал меня и остановил, ухватив за руку твёрдой хваткой. – Я даю тебе день, – наклонившись к моему уху, произнёс мужчина. – Хорошо подумай, готова ли ты стоять рядом теперь, зная, с кем стоишь.

Мы с моим шоком так и не придумали слов, чтобы ответить на этот устрашающий тон.

– Тебя отвезут домой. – Даня кивнул к выходу, развернулся и пошагал прочь, стуча по бетону грузными подошвами.

***

Я захлопнула за собой дверь квартиры и от этого звука зашуршали все косяки. Сев на пол прямо в коридоре, я стянула туфли и провалилась в мысли. Я, наконец, получила ответ, который жаждала, но вопросов в моей голове родилось ещё больше, чем умерло. В чем он признался, показав мне истинное амплуа? В терроризме, в том, что с его помощью воюют и убивают?

Это не имело значения. Я неуклюже перекрестила ноги и призналась себе в том, что мне не было никакого дела до войн и смертей. Мне не было дела до всего мира, пусть это многое говорило обо мне, как о человеке. В тот самый момент я поняла, что если равнодушие и эгоизм это качества плохого человека, то я плохой человек.

Я сидела и думала обо всех этих женщинах из книг и сериалов, которыми увлекалась в юности. О женщинах, которые спасали мир, как только узнавали, что их любимый мужчина собирается этот мир уничтожить. Отказывались от любви, предавали чувство и человека, только чтобы спасти мир, который впоследствии оказывался пустым и ненужным.

Что не так со мной, если мне плевать на всех и каждого?

Наверное, слишком долго всем было плевать на меня.

Сейчас же мне было абсолютно всё равно на жизнь и смерть кого-то там, людей, с которыми я не знакома, меня волновала только жизнь любимого человека и тех, кто стоял на его стороне. А ещё волновал его мотив оттолкнуть меня. Чем он руководствовался, давая совет держаться подальше?

Даня либо пытался избавиться от меня с помощью убедительных угроз. По крайней мере, сложно было поверить в безопасность этого промысла. Большие деньги и большие, в кавычках, люди всегда ведут большие и опасные игры. А может, этот мужчина хотел защитить меня от мира, про опасности которого знал не понаслышке?

Так я и просидела, пока не перестала чувствовать задницу от твердости и холода пола.

Щёлкнув выключателем, я вошла в ванную. На стене напротив меня сидело многоногое существо, размером со спичечный коробок. Живность не собиралась бежать, не боялась ни меня, ни света, да и вовсе выглядела так, будто имела больше прав находиться в ванной, чем я. Скорее всего так и было. Сороконожка, вероятно, прожила в этой квартире дольше меня и застала других постояльцев. Сперва я подумывала смыть её в раковину, а затем просто выключила свет и ушла мыть руки в кухне.

Чувствовала я себя точно так же, как это безобидное существо. Просидев спокойно в темноте, я сидела уже с включенным светом, но не собиралась ни бояться, ни бежать. Только, кажется, меня тоже хотели смыть.

28 октября, сб

В тот вечер я застряла в пробке, впервые опоздав на работу, хоть и вышла раньше, чем обычно на целых полчаса. Вдобавок, прежде я никогда не попадала в пробку в субботу. У вселенной будто был план: заставить Даню поволноваться, подумать, что я не приду. На самом же деле во мне не было сомнений.

Я забывала здороваться с людьми, пока шагала по огромному клубу, потому что мой разум был занят одной мыслью: знает ли он, что я уже здесь. Стараясь не смотреть на камеры, будто только это могло выдать моё присутствие, я поднялась по лестнице и завернула в синий коридор. Даня стоял на пороге своего кабинета и держал двери нараспашку.

Меня будто не было здесь год, всё казалось мне новым, хоть и пахло знакомо. Я бросила взгляд на его серый свитер и тут же вспомнила, какой он мягкий и приятный на ощупь.

– Я устрою тебя на работу, на должность с достойной оплатой. – Начал он без приветствия, как только запер дверь. – В место, где ты будешь в безопасности.

– Опасность повсюду. Я не ищу безопасное место. Таких просто не существует. – Я прошла мимо него и опустилась на диванчик, который знал о нас слишком много. – Я ищу защиты. И я нашла.

Даня так и остался стоять у закрытой двери, взглядом сверля дыру в стене. Затем взял от стола стул и уселся напротив меня. Между нами выдержалось несерьёзное расстояние. Его колено в черных брюках касалось моего колена в брюках чуть светлее.

– Кроме этого я ничего не смогу тебе дать. – Выдохнул он, облокотившись на бедра и сжав руки в замок.

– А почему ты думаешь, что мне этого мало?

– Потому что у людей так не принято. – Он нервно сглотнул и сжал губы, прежде чем снова заговорить. – Я не выведу тебя на люди, объявив женой. В первую очередь, потому что это опасно для тебя.

– Разве речь об этом? – я нахмурилась, потому как считала, что мы обсуждаем вовсе не это, а моё отношение к его аморальному бизнесу. – Мне не нужно, чтобы ты водил меня за руку на людях или целовал при всех. Мне не нужны ни статус, ни официальность.

– Рано или поздно, тебе надоест кабинетная интимная жизнь без обязательств.

Эта его фраза вытянула из меня ухмылку.

– Я уже была женщиной, которую все считали счастливой. Теперь мне плевать на людей, на то, как я выгляжу со стороны, и что обо мне думают. Мне всего лишь хочется быть счастливой. Значимой и счастливой. Тихо, без лишних глаз.