– Это и есть тот художник? Племянник Бурже?

Я совершенно забыла о дяде Морисе, но вот он уже здесь, стоит за моей спиной. Я чуть не подпрыгнула от испуга.

– Да, дядя. Его зовут Этьен Метье.

– Художник, да? Это легко сказать. Каждый мошенник во Франции претендует на то, что он или художник, или писатель, или скульптор.

Легкий способ жить за счет благотворительности или скрывать свои истинные цели.

– Но месье Метье на самом деле художник, дядя Морис. Я видела его работы, и они действительно очень хороши.

– В Везоне? Проще простого выдать чужие работы за свои.

– Но это были его собственные работы! – возмутилась я. – Когда я была там, он показал мне незаконченную картину. Пейзаж с черными силуэтами людей в поле пшеницы.

– Ты видела, как он рисует?

Я удивленно уставилась на дядю:

– Почему вы так подозрительны к месье Метье, дядя Морис?

– Дениза, ты видела, как он рисует? – нахмурившись, настойчиво повторил он свой вопрос.

– Нет, я на самом деле этого не видела. Он работал в поле со своими дядей и тетей. Но он показал мне незаконченную картину и еще одну, которая только что высохла. Кстати, он просил позволения написать мой портрет.

Дядя вздохнул и отвернулся:

– Ты прекрасно знаешь, почему я так подозрителен. Это давно стало моей второй натурой. Я в ужасе оттого, что вся Франция однажды может узнать обо мне...

Он замолчал, и я импульсивно сказала:

– Я сожалею, дядя. Но здесь нет никакой опасности, если только она не исходит от Габриель и Альбера. Чем может вам угрожать месье Метье?

Он быстро взглянул на меня:

– Я тебе говорил, что у меня есть причины подозревать чужаков.

Тут мне в голову пришла одна мысль.

– Дядя, если вы подозреваете месье Метье, почему бы вам не позволить ему написать мой портрет? Он сказал, что сможет рисовать меня здесь или в Токсене. Это не доставит вам никакого неудобства. А когда он меня напишет, вы быстро поймете, что он не только художник, но и очень талантлив.

– Смею заверить, что я кое-что понимаю в живописи, – проворчал дядя, изучающе глядя на меня. – Я сразу это увижу.

– Я в этом уверена. И если месье Метье напишет портрет, однажды, возможно, он станет украшением чьей-нибудь коллекции.

– Во Франции больше нет хороших, по-настоящему хороших художников, – уныло заметил дядя. – Пикассо – испанец. Брак и Леже только подражают ему. Жак Вийон полу абстракционист, Кайяр – реалист, но примитивный. Ни один из них меня не вдохновляет. И, как ты знаешь, я не люблю, когда в замок приходят незнакомцы.

– Он мог бы рисовать меня в деревне.

Дядя долго и внимательно смотрел на меня.

– Ты интересуешься этим молодым человеком, Дениза? Он, как говорят американцы, "заигрывал с тобой"?

Я покраснела:

– Право же, дядя Морис! Я всего лишь раз встречалась с месье Метье как с вашим арендатором, да и то на несколько минут. У меня вообще нет к нему никакого интереса. Но было бы забавно иметь свой портрет, нарисованный настоящим художником.

Дядя задумчиво кивнул:

– Ладно. Скажи ему, что можешь попозировать. Я хорошо заплачу за портрет, если сочту его стоящим того.

Я улыбнулась, ощущая, как румянец постепенно исчезает с моих щек.

– Месье Метье захочет, без сомнения, поблагодарить вас за это. Как большинство художников, он не производит впечатление человека, имеющего много денег. Он работает в Везоне на полях, наравне с Бурже, и на мельнице, а сегодня помогает Марсо.

– Я не намерен встречаться с твоим Метье, Дениза, – ответил дядя. – Ты сама скажешь ему. А сейчас мне надо поговорить с Марсо. – Он пошел к двери, но остановился, нахмурился и пристально посмотрел на меня. – Когда он будет тебя писать, Дениза, не надевай ожерелье, которое я тебе подарил. Это очень важно. И держи рот на замке. Поняла?

Я пожала плечами. Мне вовсе не хотелось демонстрировать Этьену синяки на своей шее. Но у меня мелькнула мысль надеть ожерелье, когда дядя сказал, что позволяет Этьену писать мой портрет. И все же он был прав: надев рубины, мне пришлось бы показать свое покалеченное горло.

– Как скажете, дядя Морис.

Он улыбнулся:

– Мы постепенно начинаем понимать друг друга, да, Дениза? Ты быстро убедишься, что не останешься в проигрыше от этого. И возможно, вскоре не будет больше необходимости в подобных подозрениях, а?

– Нет никаких сомнений, дядя Морис, – с уверенностью ответила я и улыбнулась ему в ответ, пытаясь удержаться и не броситься бегом к выходу.

Снаружи солнце ослепило меня, и я прищурилась. Когда глаза немного привыкли к яркому свету, я огляделась в поисках Этьена и обнаружила его, где и ожидала, – он сидел в тенечке на траве под деревом, склонившись над чем-то белым, лежавшим у него на коленях.

Я бесшумно подошла ближе и увидела, что он быстро делает какие-то наброски. Этьен поднял глаза, усмехнулся и продолжил работу, как будто не видел и не слышал меня.

– Вы зарисовываете замок, месье? – возмущенно спросила я. – Мой дядя был бы крайне возмущен, если бы увидел вас.

– Ужасно возмущен, – спокойно согласился Этьен. – Вот почему я и пришел сюда, где он не сможет меня увидеть с кухни. – Он склонил голову набок, пристально посмотрел на страницу блокнота и удовлетворенно кивнул. – Совсем неплохо. – Затем вскочил на ноги и схватил меня за руку. – Остались только окна с южной стороны. Пойдемте. Ваш дядя очень скоро вернется с кухни и будет искать нас. К тому времени мы должны уже повернуть за угол с набросками четырех стен замка. Нам следует поспешить.

Чтобы высвободить руку из его тисков, потребовалось бы огромное усилие, и мне пришлось почти бежать за ним по лужайке к дому.

– Вы заставляете меня принимать участие в том, чего я не понимаю! – запротестовала я. – У меня нет желания досаждать моему дяде.

– Могу это понять, Дениза, – мрачно заметил он. – Я скорее стал бы досаждать самому дьяволу. Но если мы поспешим, непосредственной опасности удастся избежать. Так что идемте быстрее.

– Нет, не хочу в этом участвовать! Я...

За угол мы свернули почти бегом. С этой стороны дома на лужайке находились клумбы роз и какие-то кустарники. Большая часть комнат в этом крыле замка пустовала. Этьен ослабил свою хватку, и я вздохнула с облегчением.

– Дайте мне пять минут, – тихо сказал он. – Это все, что мне нужно. Постойте возле угла, подождите, пока я подам вам сигнал, а потом идите к входной двери, как будто ищете меня. Это оправдает вас перед вашим дорогим дядей Морисом.