потому что они приходят с улицы, чтобы использовать наш дом как большую кормушку. Так что нам надо купить железную вату. Это такая вата из железной проволоки.

– Ладно. Как ты себя чувствуешь?

– Я в порядке.

– Ладно.

Майкл хотел есть. У него урчало в животе. Он открыл буфет в поисках еды. Там были какие-то крекеры и яблочные хлебцы. В кастрюльке на плите варился рис, но к рису, судя по всему, ничего не было. Не то чтобы Майкл ожидал, что она ему приготовит ужин, о нет, черт побери, нет. Он открыл холодильник. Коробка яиц (Майкл не любил яйца), что-то протертое в маленьких пластиковых контейнерах, какие-то приправы, а также порция сливочного сыра объемом с наперсток.

– Вот блин, еды нет, – пробормотал он.

Мелисса ощетинилась. Ее внутренняя антипатриархальная мужененавистница определила: он только что отчитал ее за то, что она не заботилась о домашнем очаге в течение своего совершенно свободного дня.

– Что? – сказала она.

– Что? – сказал он, потому что на самом-то деле он говорил сам с собой, просто издал риторическое восклицание, жалея, что нечем перекусить: он любил съесть что-нибудь вкусненькое, когда по вечерам страшно голодный возвращался с работы. Но Мелисса воспринимала это иначе.

– Ты что, жалуешься, – проговорила она свысока (на самом деле снизу вверх, потому что она была невысокая, но прозвучало это как сверху вниз), – что я не приготовила тебе ужин?

– Нет, – ответил он.

– Мне показалось, что да.

– Нет. Я просто…

– Ты что, правда рассчитываешь, что я буду тебя ждать с ужином на столе?

– Нет.

– Ты думаешь, я целый день только и делаю, что готовлю тебе ужин?

– Нет.

– Думаешь, мне больше нечем заняться, кроме как ухаживать за твоими детьми?

– Это наши общие дети.

– Да, – согласилась она, – наши дети. – И она сунула ему в руки Блейка. – Дети, которых мы сделали вместе, не забыл? И заботиться о них мы тоже должны вместе. Только вот выходит по-другому. Так что сейчас я пойду плавать, а ты можешь остаться здесь и присмотреть за нашими детьми. Блейка надо искупать. Не забудь снять у Риа с волос резинки, прежде чем она ляжет в постель. И не мог бы ты послушать рис? Он скоро должен быть готов. Все, мне пора. – Она вышла из кухни, но тотчас вернулась, осознав, что еще держит в руке посудное полотенце. – Если не хочешь, чтобы я вела себя как домохозяйка, – прибавила она, – не обращайся со мной как с домохозяйкой.

Она шваркнула полотенце рядом с раковиной и удалилась. Майкл остался на кухне вместе с Блейком, который пытался стянуть с него очки. Майкл чувствовал себя опустошенным, непонятым, к тому же недоумевал, что значит «послушать рис». Спросить Мелиссу он не осмелился, а после ее ухода вообще забыл про рис, хотя один раз все-таки посмотрел, как этот рис варится в своей кастрюльке, даже немного наклонился, прислушиваясь, различая его влажный пузырящийся звук. Только позже, почувствовав горелый запах, Майкл вспомнил. Охваченный ужасом, он помчался к плите, всерьез опасаясь за собственное будущее. Мелисса вернулась посвежевшая: она плавала на спине, стремительно отталкивалась от бортика, крутила руками, глядя на вечернее небо сквозь потолочные жалюзи бассейна, – но все затмила эта новая неудача. В тот вечер Майкл узнал: «послушать рис» означает следить, когда влажный, пузырящийся звук сменится сухим щелкающим, и, как только такая смена произойдет, необходимо отключить конфорку и накрыть кастрюльку крышкой. Это позволяет горячему воздуху окончательно размягчить изнутри «рисовый дом» (так выразилась Мелисса).

6

Мультикультурализм

На случай, если обитатели района Белл-Грин вдруг не замечали или должным образом не ценили присущее ему многообразие национальностей и культур (африканцы и карибы, восточноевропейцы, индийцы, иранцы, турки, нигерийцы, ямайцы, китайцы, греки и так далее), в школе, где училась Риа, каждый год в декабре проводился «вечер культур», чтобы отдать должное насыщенному и масштабному соединению этих таких непохожих стран. Дети в национальных костюмах исполняли народные песни и танцы. Писклявыми голосами читали стихи, посвященные красоте и пользе этнического разнообразия. Разыгрывали комедийные сценки, играли мелодии на блок-флейте, исполняли госпелы и костюмированные танцы, а также устраивали показ мод, где дети и взрослые шествовали по импровизированному деревянному подиуму, демонстрируя экзотические ткани, халаты, сари, тюрбаны, дашики. В смежном зале стояло множество традиционных блюд, пожертвованных родителями: там происходило ароматное свидание фуфу и самсы, пудинга моин-моин и супа эгуси, табуле и пахлавы, – и заодно вам могли заплести косички, или нарисовать на ладони узоры хной, или раскрасить лицо, или же вы могли попробовать себя в тамильской каллиграфии или польском вырезании узоров из бумаги. В этом году планировался специальный гость – бывший ученик школы по имени Джастин, который обладал музыкальными способностями и собирался спеть для собравшихся.

Майкл должен был отвести туда Риа. Она заранее знала, что это станет одним из ее лучших воспоминаний: как она шагает по дороге рядом со своим высоким отцом, в конце они сворачивают направо, у церкви – налево, потом еще раз налево, и вокруг – темнота начала зимы. Блейк уже будет спать, а вот она – нет, потому что она старшая и уже почти взрослая, так что они поднимутся по пандусу в шумный, оживленный зал, и ее школьные подруги тоже будут там: Шанита, Шакира, Эмили. Они посмотрят представление, а потом пойдут в соседний зал поесть чипсов, печенья с ванильным кремом, мармелада «Харибо», чупа-чупсов и всяких других вещей, которые обычно запрещают есть в такое время, и изучат все павильончики, и просто будут носиться и прыгать. Иногда Майкл будет ненадолго терять ее из виду, пока она предается всему этому веселью, а потом снова находить ее – в углу за болтовней с Шакирой или в коридоре за дележом мармеладных шариков. Девочки втягивали его в свои игры, заставляли качать их на качелях. Он был отец-комедиант, один из тех легких взрослых, которые понимают важность игры, которые умеют играть почти так же хорошо, как и дети. Риа не принимала участия в представлении. Она в таких случаях предпочитала наблюдать, вытягивая шею, высматривая, откуда лучше видно. В конце вечера они с Майклом пойдут домой, в еще более глубокой темноте – луна, фонари, притихшие улицы, и она без всяких возражений заснет, скользя вниз по длинной горке радости.

Подготовка к празднику заняла много недель: на сей раз ради нее пришлось пожертвовать уроками физкультуры, вместо которых дети репетировали песенки и танцевальные па; а те, кто не участвовал в представлении, делали декорации или рисовали национальные флаги, которые предстояло развесить на проволоках под потолком. Дома