на молниях большие кольца. Он просовывал в кольцо палец и отводил руку в сторону, открывая таким образом внутренности рюкзака. Горелка лежала на самом верху, он подхватил её одними ладонями и положил к основанию камня, придавил своим телом, чтобы та никуда не делась. Вот баллон, полный газа, его он разместил возле горелки.

Одежда! В первую очередь ему необходимо было переодеться, очерёдность действий играла решающую роль в игре с холодной смертью. Он заранее раскрыл гермомешок с сухими вещами. Маркус стянул дождевик, а вот куртка не желала поддаваться так просто. Его пальцы никак не могли обхватить замочек молнии, он подумал, что вместо пальцев у него отмороженные сосиски, которыми он не умеет управлять, но это были лишние мысли, отвлекающие его от главного! Отчаявшись и прокричав бессвязный набор звуков, Маркус стянул сырую куртку через голову, бросил её на камни и переключился на следующий слой одежды.

И вот он уже стоит посреди горного перевала по пояс обнажённый и со слезами на глазах никак не может попасть рукой в рукав термической водолазки. Затянутые в перчатки кисти никак не могут пройти рукав, чужие, непослушные, бесконтрольные руки тычутся во всех направлениях и не могут произвести столь простое и обыденное действие. Когда ему наконец это удаётся, он набрасывает поверх грязную рубашку, которую носил в первой части своего похода. Времени возиться с пуговицами у него нет, да он и не сумеет их застегнуть, Маркус тянет из гармомешка последнюю свою тёплую вещь – толстую пуховую жилетку.

Отсыревшие вещи он запихивает между рюкзаком и его накидкой, поверх жилетки набрасывает дождевик и в таком виде приседает, пытаясь обустроить вокруг себя ветронепроницаемую завесу, отгородиться плащом от морозного воздуха и хоть немного согреться.

Он сидит некоторое время и постепенно ловит себя на том, что сознание медленно ускользает от него. Маркусу видятся вспыхивающие на периферии зрения фигуры, чьи колебания совпадают с ритмом его сердцебиения. В голову закрадывается лихорадка, а ушибленная нога ноет, её бы перебинтовать, но сначала, сначала он сделает кое-что другое…

Маркус пытается снять перчатки, но пальцы совсем утратили свойственную им гибкость, он просовывает мизинец и безымянный палец правой руки под левую перчатку и пытается таким образом её стащить, но рука словно прилипла к перчатке. Разорванная ткань, пропитанная кровью из многочисленных порезов, охватывает его кисть второй кожей, но от неё необходимо избавиться. Как бы парадоксально это не звучало, но промокшие перчатки ещё сильнее холодят его руки.

Ему удаётся избавиться от левой, и он бросает её на камни. Правая поддаётся куда быстрее, и Маркус подслеповатыми глазами всматривается в пальцы, кажущиеся не такими живыми, как остальные. Он подносит дрожащую руку ко рту и кусает указательный палец. Он давит зубами изо всех сил, но ничего не чувствует. Нужно попить кипятка.

Левой рукой Маркус подтягивает к себе газовый баллон, верхний клапан защищён крышкой. Красной пластиковой крышкой, которую ему не удаётся сковырнуть пальцами. Он обессилел, из глаз текут слёзы, и на этот раз зубами он вгрызается в крышку и срывает её с баллона. Слишком резкое движение головой приводит к тому, что баллон выскальзывает из его руки, ударяется о камень и выкатывается из-под прикрытия дождевика.

Маркус отодвигает плащ и видит, что баллон укатился вниз по склону. Он лежал не так далеко, до него вполне можно было дойти, но хватит ли у него на это сил? Станет ли он покидать своё укрытие из-за какого-то там баллона? К тому же где-то в рюкзаке у него припасён ещё один.

Из бокового кармана рюкзака торчит фляга, если он сможет отвинтить заглушку, то там должно было остаться некоторое количество чая. Орудуя зубами, ему удаётся открыть флягу, и Маркус запрокидывает её над своим ртом. Большая часть жидкости выплёскивается мимо из-за дрожания рук. Он чувствует, как на воротнике расплываются тёплые пятна, но продолжает глотать сладкий напиток.

Правая рука лежит подле него, на Маркус не доверяет ей до той поры, пока не сумеет её отогреть. Он распахивает боковую молнию и начинает рыться в рюкзаке в поисках второго баллона, ему попадается шоколадный батончик, и он решает его съесть. Уже привычным образом – зубами – он сдирает этикетку и начинает жевать, не обращая внимания на попадающуюся упаковку.

На втором баллоне нет проклятой крышки, но тем не менее его всё равно нужно ещё умудриться прикрутить к горелке, потом найти бутылку с водой и открыть её, наполнить ёмкость горелки и суметь щёлкнуть малюсеньким пьезоэлементом… Он не сумеет справиться с этим… Он не сможет осилить эту цепочку… У него не будет кипятка…

Маркус вспомнил, как прошлой ночью ему снились заметённые снегом мемориальные таблички. Ещё несколько часов назад он был преисполнен собственной решимости, а сейчас от неё не осталось и следа. Умптекские горы перетёрли её в порошок, и каждый удар сердца приближал его к незавидной участи.

Сейчас: Перевал

Наступившее утро мало чем отличалось от других. Ему предстоял переход до перевала. Начинался новый ходовой день. Впереди его ждали дорога и горы. Маркус умышленно настраивал себя таким образом, надеясь, что вчерашняя смелость не изменит ему, если он на протяжении некоторого времени будет поддерживать иллюзию обычного похода.

Поверх его раскрытого рюкзака лежала кобура с длинным ремнём, из которой высовывалась рукоять пистолета. Хорошо, что Маркус перед сном достал из рюкзака всё самое необходимое, и ему не было нужды подходить к нему раньше времени. Приготовленная одежда ровной стопкой лежала на стуле, он приступил к натягиванию на себя термобелья и всех последующих слоёв одежды.

Завтракать ему не хотелось, но следовало всё равно что-то съесть, потому что в скором времени его организму потребуется энергия, которую можно будет переводить в тепло. За стенами приюта его ждал осенний горный день, к тому же не было ясности, когда он сумеет вернуться обратно. Ему следовало максимально утеплиться и подготовиться к встрече с морозной погодой.

Джахир поджидал его в гостиной возле окна, выходящего в сторону южной оконечности долины Гольца. Несмотря на уговоры Маркуса, он не ложился спать, верно, всю ночь провёл у этого окна, высматривая красный внедорожник. При появлении Маркуса он повернулся в его сторону: воспалённые глаза в обрамлении красных сосудов, осунувшееся лицо, следы застывшего безумия.

– Они ещё не появились. – Объявил он торжественным шёпотом, не желая тревожить сон прочих обитателей приюта, чьи жизни протекали в более спокойном русле. – Сейчас принесу тебе еду и кое-что дам с собой.

Спорить с ним всё равно