— Какие ужасные вещи вы говорите… да разве я смогу сделать такое? — пробормотала Суга, распахнув свои огромные, мрачные глаза. В чёрной радужной оболочке мерцали голубые крапинки.

Пару дней назад Томо отправила Конно в районную управу за какими-то бумагами. Поскольку самой её дома не оказалось, по возвращении Конно сунул бумаги Суге вместо того, чтобы вручить их лично Томо. Спустя какое-то время Томо окликнула Конно, встретившись с ним в коридоре.

— Конно-сан… Вы принесли бумаги из районной управы?

— Да, я принёс документы, но вас не было дома, я и отдал их госпоже Суге.

Конно всегда чувствовал себя не в своей тарелке в присутствии Томо. Вот и сейчас он ссутулился и втянул голову в плечи, соблюдая официальный тон.

— Вот как… Выходит, вы отдали Суге…

— Ну да… — Конно пошёл было дальше, однако Томо кашлянула, давая понять, что разговор не окончен.

— Постойте-ка, Конно-сан. Я хочу обратить ваше внимание на одно обстоятельство. Прекратите называть Сугу госпожой. В этом доме лишь одна госпожа — это я. Если кто-то и впредь будет позволять себе вольности, то вскоре все домочадцы отобьются от рук.

Томо говорила мягко, почти ласково, но Конно показалось, что его ударили по голове молотком. Он подобострастно поклонился и ретировался. Бросив украдкой взгляд на Томо, он отметил, что её гладкое желтоватое лицо осталось совершенно бесстрастным. Выражения глаз было не разобрать под тяжёлыми, немного припухшими веками.

Конно нанялся в дом Сиракава около года назад, рассчитывая, что служба в усадьбе позволит ему немного подзаработать и продолжить учёбу в вечернем фармакологическом колледже. Поначалу Конно, как и все в доме, называл Сугу «барышня Суга». Казалось, что Суга и в самом деле выполняет роль экономки. В отсутствие Томо, частенько отлучавшейся из дому, она рассеянно бродила по комнатам, заглядывала на кухню, передавая челяди инструкции Сиракавы и выполняя его прихоти. Когда ей решительно нечем было заняться, она садилась в гостиной у жаровни-хибати, курила длинную трубку или читала вслух для Юкитомо книгу или газеты. По ночам, она, разумеется, стелила себе в комнате Юкитомо. Одна деталь ярче прочих говорила о её особом положении в доме — рассадка во время трапезы членов семейства Сиракава.

Сам Юкитомо восседал на почётном месте, следом садились Томо с Такао, затем шли остальные. Даже Митимасе, Мие и их детям отводились свои места, когда они обедали в усадьбе. Перед каждым ставили маленький лакированный столик. Служанка выносила большую лакированную бадейку с варёным рисом, водружала её посреди комнаты и садилась подле. И только у Суги не было столика. Она сидела спиной к служанке, лицом к Юкитомо, за его столом, и прислуживала господину — накладывала в чашку рис, очищала от костей рыбу… Сама она тоже брала еду с хозяйского блюда.

Зрелище стареющего Юкитомо и молодой красавицы Суги, едящих с одной тарелки, говорило о странной близости, немыслимой даже между женой и мужем, между отцом и дочерью. Любой человек со стороны понял бы всё с первого взгляда.

Увидев впервые эту картину, Конно тотчас же догадался, какой подтекст вкладывают слуги и посетители в обращение «барышня Суга».

В большой семье Конно было девять детей. Сам он шёл третьим по старшинству и после школы какое-то время служил учеником в захудалой аптеке в Тибе, но честолюбие не давало ему покоя, и он возмечтал получить лицензию аптекаря. За этим он и приехал в Токио и за короткое время успел сменить несколько добропорядочных семейств, к которым успешно втирался в доверие. Человек он был мелочный, ограниченный, однако быстро соображал, кто в доме настоящий хозяин и за какие ниточки нужно дёргать, чтобы получить желаемое.

Едва попав в дом Сиракава, Конно тут же усвоил, что Юкитомо — непререкаемый авторитет и полновластный хозяин, а Томо отводится роль управительницы, что с мужем её ничего не связывает, а вот Суга и внук Такао — две самые большие привязанности Юкитомо.

В Такао дедушка и бабушка души не чаяли, Суга, видя это, тоже баловала Такао и потакала ему во всём, а потому, решил Конно, верный способ добиться расположения Юкитомо — это завести дружбу с мальчишкой. Кроме того, молодому холостяку иногда требуется помощь заботливых женских рук, например, починить одежду. Нужно упрашивать служанок, и вообще унижаться однако всё решается молниеносно, если за Конно просят Томо или Суга. Томо с её холодной чопорностью оставалась для Конно непостижимой загадкой, неприступной скалой, но вот Суга… За сомнамбулической медлительностью движений и вялостью речи угадывалась некая тень несбывшихся желаний, тщетных надежд и разбитых амбиций.

— Не понимаю, почему барышня Суга не съедет отсюда и не поселится в собственном доме, — заметил он как-то в разговоре с Маки. — Она бы осталась наложницей господина, но при этом стала госпожой и хозяйкой!

Маки только головой покачала.

— У нёс на такое не хватит духу. Она молчаливая, замкнутая, угрюмая… Что ни говори, она попала сюда пятнадцатилетней девчонкой и провела в этом доме без малого двадцать лет. У неё нет такой хватки, чтобы вить из хозяина верёвки. А кроме того наш хозяин всегда делает только то, что считает нужным. Вряд ли он отпустит женщину, которая столько лет была его собственностью. Особенно теперь, когда он начал стареть. Бедная барышня Суга, у неё нет ребёночка… Как подумаю о её будущем, просто сердце от жалости разрывается!

Вскоре после этого разговора Конно начал обращаться к Суге как «госпожа Сиракава» и именовать её «молодой хозяйкой» в разговорах с домочадцами. Когда он, словно бы невзначай, впервые назвал её так, Суга обомлела от страха. Она широко распахнула глаза и открыла рот, словно хотела что-то сказать, но, судорожно сглотнув, не ответила ничего. От внимания Конно не ускользнула вспыхнувшая на её лице мгновенная радость.

— Конно-сан, хозяину не нравится ваше синее кимоно. Он говорит, что оно полиняло. Я и купила для вас отрез хлопковой ткани. Я велю Ёси сшить для вас новое кимоно, носите себе на здоровье!

Голос у Суги звучал уныло и удручённо, словно ей было в тягость исполнять волю хозяина, на самом же деле это она вложила идею в голову Юкитомо.

— Конно-сан очень часто выходит на улицу вместе с маленьким господином Такао. Он выглядит просто ужасно в этом поношенном кимоно… Оно даже на локтях протёрлось! Но ведь ничего не скажешь, верно? Ведь он всего лишь слуга… — посетовала она между делом, нахмурив брови.

— О чём ты только думаешь, женщина! — проворчал Юкитомо. — Сделай то, что считаешь нужным, — пусть выглядит прилично. Он живёт в нашем доме, и ты должна больше заботиться о репутации семьи.

То, что Конно стал величать Сугу хозяйкой, мало что изменило в её положении. Прочие слуги и приходящие торговцы по-прежнему обращались к ней «барышня Суга». Да она и сама понимала, что не должна допускать такого.

Тем не менее слово «хозяйка» в устах Конно ласкало слух, наполняя Сугу немыслимым счастьем. Да… Как ни лелеял её Юкитомо, до тех пор, пока она живёт под одной крышей с законной женой, не суждено ей открыто купаться в лучах любви и заботы. Она обречена быть в тени Томо, и следить за малейшим её движением.