– Обращённый маг, конечно, может. Но если просто сил набраться, как обычный бы маг сделал, на пересечении лей-линий – так упырю это вдесятеро труднее. Не нужны им эти линии с интерсекциями, другая у них сила, злая, ни тёмная, ни светлая, но именно что злая, на мучениях да смерти других построенная.

– Так зачем же он здесь тогда?

– Ты меня спрашиваешь, парень? Давай-ка, ноги в руки, к варанам, неси сумки. Чую, придётся нам тут посидеть.

* * *

– Наше счастье, мастер, что он нас не учуял. Как мы вообще сумели так близко подобраться? Спал он там, что ли?

– Точно. Дрых наш упырёк, в две дырочки посвистывал. Но не просто так дрых. Сторожевых-то ниточек натянул с преизлихом, сам видел, парень.

– А что он тут делает-то? – не унимался ученик. – Уж целые сутки сидим…

– Ждёт он кого-то, – сквозь зубы процедил старший охотник. – Лопни мои глаза, коль не так. По тракту чесал – только пятки сверкали да пыль столбом, мы с тобой верхами угнаться не могли. А тут – засел в развалинах да отлёживается. Посреди глухой пустыни, где ему во веки вечные никакой добычи не сыскать. Сил набирается? Не похоже, упырю для этого кровь да сердце с печёнкой надобны. А вот коли и впрямь поджидает он тут кого-то – так всё сходится. Что спит – силы сберегает; что медлит, к своим не спешит, туда, дальше ко Гнилогорью; да и место приметное. Кто знает, тот дорогу сыщет. Особенно если с магическими талантами.

– Лей-линии, да, мастер?

– Лей-линии, они, парень. Для опытного чародея отследить их куда проще, чем, скажем, нам с тобой по звёздам дорогу сообразить.

– Так что же, мастер, выходит…

– Не знаю. – Старшой был мрачен. – По всем правилам – брать его надо, вот прямо сейчас, а я нутром чую – нет, нельзя, рано. Дождаться следует, кто к нему пожалует – если пожалует. Понимаю, не шибко весело в болотине сидеть, маскировочными сетями накрывшись, да только иного выхода нет. В первый раз, парень, наткнулись мы на… – он пощёлкал пальцами, – на что-то непростое с вампирами. Обычно-то как дело обстоит? Упырь кого сожрёт или досуха выпьет, ещё какое смертоубийство учинит – мы в погоню пускаемся. Догоним, по месту возьмём. И…

– И? – не удержался ученик, от нетерпения аж прикусивший губу.

– И всё. – Мастер даже не обратил внимания на непочтительное его прерывание. – На месте упыря – труп безголовый, на кол насаженный. Охотники, кто цел – с прибытком. Кому не повезло – тот на костре погребальном.

– Но сведений никаких… – понял ученик.

– Молодца! – одобрил старшой. – Но сведений никаких – у дохлого упыря их не шибко получишь. И никогда не удавалось нам упыревых прознатчиков по месту взять, вишь, какая история.

– Как это «не удавалось», мастер? – удивился ученик. – Вы же мне сами рассказывали, ну, когда про друга вашего, упырями обращённого, как был он к их осведомителям-подсказчикам безжалостен?

– Не торопись, торопыга. – Мастер шевельнулся, глянув из-под руки на расставленные рядом амулеты. Оставшись доволен, повернулся обратно к младшему: – Не, лежит, не шевелится, словно камень наш упырёк, силы сберегает, точно тебе говорю. Обычных-то вампирьих прислужников, подголосков да подмахивателей, мы, конечно, находили немало. Но всё мелкая сошка, людишки жалкие, трусливые, слабые, на кровавое золото упырей позарившиеся. А то счёты с соседями сводившие, из обиды какой иль из зависти. Но они все – не в глуши, не в глухомани, они – в наших же собственных городах да сёлах. А вот чтобы так, в Пустоземье, да ещё и на скрещении лей-линий… Не встречалось мне такого, парень. Вот потому-то и осторожничаю.

– А если он тут и впрямь кого непростого ожидает, нас они что же, не заметят? – взволновался вдруг младший. – Вараны наши опять же…

– Правильно говоришь, парень. Есть такой риск. Да только сам рассуди – здесь давным-давно уже никого не бывало…

– Так тогда наши следы только заметнее станут! – вновь перебил ученик.

– Не думаю, – покачал головой мастер. – Замели мы всё славно. Отыскать нас, конечно, бывалый ловец сумеет, да только, мню, потому и ждёт тут наш упырёк, чтобы уж наверняка никто на него не наткнулся. Потому и летел сюда, как на крыльях. Нет, парень, едва ли они вот так сразу округу обыскивать кинутся. Коль лей-линии – я не я буду, а магия тут замешана.

Они лежали, накрывшись маскировочными сетями, с нашитыми на них лоскутами желтоватой и коричневатой ткани, с настоящими ветками и осенними листьями. Место для лёжки избрали в полусотне шагов от развалин, на крошечном сухом пятачке, густо заросшем прутняком. Мастер расставил свои амулеты, покапал на каждый из небольших, тщательно сохраняемых скляниц с притёртыми пробками и разноцветными маслянистыми жидкостями внутри, выдохнул удовлетворённо, закончив:

– Теперь не улизнёт незаметно.

Ждать было мучительно и невыносимо. Варанов они спрятали в распадке, на самом краю болотины, и мастер немилосердно гонял ученика туда проверять, как дела, а заодно и обновить отпорные заплоты от хищников, буде таковые здесь случатся.

Грызли сухари, цедили очищенную какой-то алхимической снастью воду. Ждали.

* * *

Была глухая ночь. Осенняя, мрачная, безлунная и беззвёздная. Мрак затопил болото, словно половодье; поднялся выше древесных вершин, потянулся к небесам – или, может, это тёмные небеса спустились вниз, сомкнувшись с замершей землёй в противоестественных хладных объятиях.

В развалинах эльфьей ротонды ничто не шевелилось. Ничто даже не намекало и намекнуть не могло, что там может скрываться живое существо.

Мастер, как обычно, держал первую стражу. Ученик дремал, и лицо его, безусое и безбородое, сделалось совсем детским. Тонкие черты, породистый нос, заострённый подбородок… Мастер долго глядел на него, словно стараясь припомнить, где же они могли видеться. Предславль? Радом? Войтековы владения? Нет, всё-таки Предславль…

И, как это всегда бывает, всё изменилось в один-единственный миг.

Нет, не грянул гром, не низринулась с ночных небес молния. Просто там, среди развалин, вдруг засветился неяркий голубоватый огонёк, сам собою плывший на высоте человеческого роста от одного обломка колонны к другому. Что-то захрустело, словно мелкие сучки под неосторожной стопой, что-то захлюпало, словно вода во мшистых впадинах.

Мастер беззвучно толкнул ученика в плечо. Тот дёрнулся, просыпаясь, но выучка уже сказывалась – ни звука, ни шороха, парень мгновенно перекатился на живот, в правой руке арбалет и нацелен прямо на плавающий огонь.

Наставник сделал знак, мол, тихо! Ответом стал энергичный кивок, я готов, дескать.

– Лежи и смотри, – одними губами сказал мастер. Слов не прозвучало совсем.

И да, посмотреть было на что.

Огонёк остановился. Подлетел повыше, опустился на вершину обглоданного мраморного пальца, некогда бывшего изящной колонной, и замер. Света он давал теперь явно больше, стала хорошо видна вся ротонда, покрывавшие её вьюны, кочки вокруг, уходившие прямо в болото потрескавшиеся, заросшие мхом ступени.