– Мм-м, значит, дружил с девушками, милый Вениамино? Дружил – и только?

– И только. Всемогущее небо, Санди, почему это тебя интересует?

– Мне, похоже, ничем нельзя интересоваться, – она надула губки, – ни твоими вампирами, ни твоими девушками…

– Дались они тебе, мои девушки!

– Конечно, дались. Они меня ужасно раздражают, эти твои девушки. Мне было бы неприятно думать, что у тебя есть кто-то ещё. Или был – после меня.

– Санди, но мы же…

– Ах, дорогой. Мы, женщины, такие собственницы. И ревнивицы. Ревнуем к прошлому, настоящему и будущему.

– Какая разница, кто у меня был или есть, Санди? Я вот лично, например, знать ничего не желаю о твоих мужчинах. Любых. Прошлых, настоящих и будущих. Равно как и о женщинах.

– Женщинах? – Она вскинула брови. – Вот даже как? А с чего это ты взял? Или, как и с профессором Барбароссой, «слухи»?

Он досадливо пожал плечами, явно жалея, что дал волю злости.

– Значит, слухи, – подытожила она. – Как и следовало ожидать. Не сердись, милый. Всё это не имеет большого значения. Мне просто… приятно тебя видеть.

– Алисанда, ты не для того проделала весь этот путь. Подозреваю, совсем не затем, чтобы говорить со мной об отношениях.

– Вот и ты туда же. Вечно вам мерещатся коварные планы, хитроумные ловушки и так далее и тому подобное. Да, у меня есть к тебе дело. Важное дело, Вениамино. Но не говорить о нас с тобой, прости, я просто не могла. Для меня это… по-прежнему живо. Не знаю, как для тебя.

Долгий взгляд искоса.

Вениамин только и мог, что утирать пот.

– Давай о деле, Алисанда. Пожалуйста.

Она вздохнула.

– Милый, милый Вениамино. Хорошо, давай поговорим с тобой о деле. Скажи, – пальчики её пробежались по солнечным камням ожерелья, и Вениамин даже прищурился от яркой игры света и вспыхнувших рун, – скажи, дорогой… ты упомянул двух монстров, что забрели к тебе…

– Да. Гигапсевдонетопырь и картакерна.

– Это я уже слышала, – чуть жёстче сказала Алисанда. – А что насчёт вампиров? Что насчёт тех самых упырей, на которых ты охотился в молодости?

– Вампиров? – поднял брови Вениамин. – Нет, к нам они не забредали. Да и что им тут делать? Они держатся южнее, захаживают в Предславово княжество, в соседние с ним маркграфства; всё это далеко. Сюда им не добраться, к чему? Тащиться по старому имперскому тракту вдоль берега или, того хлеще, через весь Чёрный Лес? Добычи хватает и в более цивилизованных местах.

Алисанда выслушала его тираду с непроницаемым выражением. Вновь коснулась ожерелья, качнула серёжками.

– Да, дорогой, – помолчав, продолжила она, – я действительно хотела поговорить с тобой о вампирах. Это очень важно, поверь мне. В Конгрегации растёт осознание того, что…

– Что вампиры – это настоящее, истинное, исконное зло? Давно пора.

– Нет, дорогой. Что вампиры – это реальность и, уничтожая часть молодых, мы только провоцируем войну с ними. Войну, которую у нас не получается выиграть. Вдобавок мы полностью игнорируем проблему демонов.

– Проблему демонов? Игнорируем? В самом деле? Демоны в моих краях себя не показывали, что должным образом отражено в моих отчётах. Их существование в нашем мире неустойчиво, к тому же, как правило, связано с повышенной активностью вампиров в конкретных областях, Октавиус Цинский это прекрасно доказал путём…

Алисанда вежливо кашлянула.

– Прости. Короче, демоны представляют непосредственную угрозу только самонадеянным varð-lokkur, «вызывателям духов», пытающимся их «зачаровать» – с прискорбными для себя последствиями, а потом они расточаются без следа. Если, конечно, не брать во внимание неортодоксальные мнения того же Октавиуса и его учеников – Фредлунда из Братины, например – о том, что демоны не только «самовызываются в местах сбора вампиров, когда оных становится слишком много», а ещё и являются их, упырей, естественными врагами.

– Более чем неортодоксальное мнение, Вениамино, – улыбнулась волшебница. – Октавиус Цинский, как ты помнишь, задался вопросом, почему вампиры до сих пор не истребили весь человеческий род, и предположил наличие некоего «лимитирующего фактора». Но Иеремия из Балвики и Суст Меларский, возражая ему, доказали, что вампиры подчиняются тем же законам, что и любые высшие хищники. Почему волки не сожрут всех оленей? Почему в Чёрных королевствах выверны не слопают вообще всю живность в джунглях, где у них нет врагов?..

– Помню, как же, – пожал плечами чародей. – Вот почему про демонов тут и говорить нечего. В отличие от вампиров. Войну с которыми нам, по твоему утверждению, не выиграть. Здесь я бы поспорил, но всё равно при чём тут…

– Корделия Боске, – перебила его Алисанда, – помнишь Корделию? Такая веснушчатая, с косичками, как у маленькой девочки, которая как-то, гм, поймала тебя в тёмном уголке?

Вениамин поперхнулся самым натуральным образом, зашёлся, давясь кашлем. Алисанда повела ладонью вдоль собственного горла, и кашель тотчас смолк.

– Бр-р, ух, кхе, спасибо, Санди. Ты моло…

– Не стоит благодарности, милый. Так вот, вижу, ты вспомнил малышку Корделию.

– Да уж. Такое разве забудешь… – пробормотал красный до ушей маг. – Но, Санди! Я не виноват, честное слово!

– Только не оправдывайся, – погрозила она пальцем. – Я была тогда на тебя очень, очень зла! И за дело!

– Имя Спасителево, Санди, да она набросилась на меня, как… как… и натуральным образом изнасиловала! А такая тихая, скромная!

– Ладно, – усмехнулась чародейка. – Так и быть. Облегчу твою участь. Расскажу, что… гм, избавило тебя в тот раз от о-очень, оч-чень крупных неприятностей – с моей стороны, конечно же. Видишь ли, милый Вениамино, бедная Корделия страдает… гм… словом, у неё вторичная патология влечений, обусловленная превышающим нормы магическим воздействием.

Вениамин только и смог, что рот раскрыть.

– Да-да, дорогой. Молва, ты знаешь, приписывает чародейкам какую-то особую «распутность»…

– Ничего подобного! – искренне возмутился маг.

– Согласна. Но… всё-таки… магия делает нас несколько более чувствительными и сильнее отвечающими на… ласку, скажем так. Помнишь, милый, как я, гм, повизгивала? – Она подмигнула.

– Помню, – вздохнул чародей.

– Прекрасно. Попробовал бы ты забыть. Так вот, бедняжка Корделия… у неё эта вторичная патология влечений приводит, грубо говоря, к тому, что ей в какие-то моменты становится донельзя нужен мужчина. Любой. Хотя, – она усмехнулась, – чем брутальнее и волосатее, тем лучше. Без этого она зачастую… просто нефункциональна. Знаешь, иные дамы не могут подняться от сильнейших мигреней? Ну, а вот Корделия не могла подняться, не получив… желательного удовлетворения. Неоднократного.