кавказского фронта, и объяснил неизбежность нашего обращения к Германии. Так как посланник торопился в английское посольство, я просил его сообщить сэру Мансфельдту К. Финдлею о моем намерении быть у него. С господином Бапстом условились снова встретиться на следующий день – он просил меня «не ходить в английское посольство до второго нашего свидания».

Второе посещение у французского посланника было очень основательное. Пришлось отвечать на самые разнообразные вопросы. Разговор коснулся также провинций Северного Кавказа, Дона и т. д. Это была эпоха высадок в Архангельске, на Мурманском побережье, и я был не совсем не прав, доказывая господину Бапсту, что Германия на юге, а воюющие с ней союзники на севере делают, в сущности, одно дело – содействуют локализации большевизма в пределах Московской Руси и восстановлению государственного порядка в отдельных частях бывшей империи. Мой собеседник соглашался с тем, что Грузия не могла действовать иначе, чем она поступала, и что было бы неправильно в провозглашении независимости Грузии видеть «германскую махинацию».

9 сентября был принят английским посланником, в присутствии советника посольства Эсмонда Овея.

Время было незаурядное, а потому посланник вполне хладнокровно и приветливо встретил человека, приехавшего прямо из неприятельского Берлина и сообщившего, в официальном тоне, как о самой естественной вещи, о провозглашении независимости Грузии и о надежде этой республики получить признание Великобритании, державы, которая… и т. д. Фактические обстоятельства – географии и политики – заставили нас начать работу с Берлина – с помощью Германии мы стараемся создать противовес турецкому нашествию на Кавказ; но, по существу, скорее дело и призвание Англии нам помочь и т. д.

Финдлей выразил уверенность в дружественном расположении Англии к Грузии; он лично так много слышал об этой стране от Оливера Уордропа…[77] Но едва ли Германия, союзница Турции, может оказать помощь Грузии против ее векового врага!

Ответ. «Не следует, конечно, преувеличивать вассального положения Турции. Последняя имеет свои основания для политики на Кавказе… Фактически, однако, движение турок к Тифлису удалось задержать».

Финдлей. «Все же из того, что вы сообщаете о батумском договоре 4 июня, видно, что турки захватывают позиции, господствующие над Грузией и остальным Закавказьем!»

Ответ. «К сожалению, это так. Но мы не считаем этого положения постоянным. Да и договор 4 июня не получил ратификации. Наша ближайшая цель была не допустить турецкой оккупации. Она достигнута. Признание же независимости Грузии Берлином, Константинополем и Москвой нам нужно было и для скорейшей консолидации правительства внутри страны, и по соображениям принципиальным: независимость Грузии есть цель, выходящая за пределы случайных военных обстоятельств».

Финдлей. «Но само русское правительство не представляет русского народа, и что значило бы его признание!»

Заговорили о Баку. По мнению сэра М. Финдлея, «это, очевидно, Германия толкнула Турцию в сторону Баку».

«Едва ли. Германия только что обещала советскому правительству удержать турок от занятия Баку. Ей приходится все же считаться с желаниями России, чтобы не вызывать осложнений на Восточном фронте! Движение турок на Баку объясняется достаточно и привлекательностью этой близкой добычи, и весьма важным обстоятельством: сближением Турции и Азербайджана, на почве тюркской солидарности… В общем, прибавил я, закавказские дела, интриги и увлечения приковали к нашим краям много турецких войск и внимания. В результате вы только выиграли от этого – и в Палестине, и в Месопотамии».

Финдлей. «Было бы очень важно, чтобы вы составили письменный обзор всех этих предметов. Изучив ваш обзор, я попрошу вас снова побеседовать со мной…»

Ответ. «С удовольствием исполню ваше желание. Но, не правда ли, мы будем считать, что мною, от имени грузинского правительства, уже сделано официальное заявление английскому правительству о провозглашении независимости Грузии…»

Финдлей. «Да, я смотрю на прочитанную вами ноту как на официальный документ. Я немедленно сообщу в Лондон о вашем шаге».

Таково было первое соприкосновение независимой Грузии с официальной британской дипломатией.

На следующий день я получил записку французского посланника, который просил сообщить ему данные о русско-германском добавочном соглашении; он уведомлял, что о моем посещении и заявлениях он уже телеграфировал в Париж министру иностранных дел Пишону. Я постарался, конечно, всячески удовлетворить любопытству господина Бапста.

Скандинавские столицы были во время войны центрами разведки и контрразведки воюющих держав. В таком небольшом сравнительно городе, как Христиания, следовало быть очень осторожным, так как мне предстояло очень скоро вернуться в Берлин.

Для необходимых формальностей пришлось побывать у германского генерального консула. Когда я снова завернул к нему за бумагами, он передал просьбу германского посланника посетить его.

Г. фон Муциус недавно занял пост в Христиании, освободившийся летом, вследствие назначения фон Гинце министром иностранных дел. Он служил в России (во время японской войны), в Турции – в первые годы мировой войны и был тесно связан со всеми, кто на Вильгельмштрассе имел отношение к нашим делам. В очень деликатной форме он намекнул на желательность, ввиду враждебного отношения Норвегии к Германии, помещения в норвежской печати статьи, освещающей бескорыстное содействие Германии делу свободы Грузии и т. д. Желание вполне естественное! Как, однако, его выполнить? Выход удалось найти: накануне я снабдил фактическими данными относительно турецко-кавказского фронта одного старого знакомого (еще по Петербургу, где он был корреспондентом английских газет) господина Норрегора, видного норвежского военного обозревателя, статьи которого часто цитировались в европейской печати. Он держался скорее лагеря «Срединной Европы», и я был уверен, что он найдет случай похвалить Германию. Но это было уж его дело.

Меморандум, о котором просил английский посланник, был изготовлен и сообщен представителям великих держав Согласия. После этого оставалось только спешить обратно в Берлин, куда меня торопил телеграфно застрявший там дальше всех сроков министр иностранных дел Грузии.

Глава XV. На повороте

40. Талаат-паша в Берлине

Вернувшись после трехнедельного отсутствия в Берлин, я не нашел больших перемен в настроениях тех, с кем сталкивался. По инерции все делалось и говорилось, как если бы не предстояло никаких разочарований; несмотря на явный ущерб военного положения, существовала, как мне кажется, еще уверенность в том, что Германия, перейдя на оборону, способна очень долго держаться и что, уж во всяком случае, она выйдет из войны с честью, не потеряв лица.

Положение наших собственно дел было следующее: на основе сообщенного мною как-то в августе схематического проекта грузино-германского договора трудами германского министерства был составлен проект, который нам предстояло теперь рассмотреть. Что же касается вопроса о границе между Турцией и Грузией, то этой темы, вместе со многими другими, коснулись в совещаниях ведомства иностранных дел с турецким великим визирем Талаат-пашой, только что прибывшим в Берлин.

Цель