Только бы поскорее избавиться от проклятого письма! Тогда его измена станет непреложным фактом и все пути к отступлению будут отрезаны. Интересно, воцарится ли после этого мир в его измученной душе?

Погрузившись в невеселые мысли, Нилл перевалил через гряду холмов и вдруг услышал внизу какую-то возню — пятеро мальчишек чуть старше Фионы, сопя, копошились в пыли. Наверное, затеяли игру, рассеянно подумал Нилл. Впрочем, нет. Это была не игра — по крайней мере для самого щуплого из них, чье худенькое тело распростерлось в грязи под ногами у остальных сорванцов, которые, пыхтя, молотили его кулаками. Из носа и разбитой губы парнишки текла кровь.

Желудок Нилла вдруг словно стянуло в тугой узел. Сколько раз он сам был на месте этого худышки! Он дрался, глотая слезы и кровь, прекрасно понимая, что ему не выстоять — слишком неравны были силы, — но стыд и ярость придавали ему решимости. Даже привязанность Конна к приемному сыну не спасала Нилла от кулаков других мальчишек, а уж от шестерых родных сыновей тана ему доставалось больше всего. Конечно, дознайся кто-либо об этом, его мигом отослали бы в какую-нибудь отдаленную крепость в надежде, что с возрастом он наберется и ума, и сил. Поэтому все они, не сговариваясь, как только переставала течь кровь из разбитых губ и носов, стойко хранили молчание, не жалуясь ни тану, ни тем воинам, которые обучали их боевому искусству.

За этим упрямым молчанием он прятался до тех пор, пока не вырос. Все эти годы он упорно упражнялся, становясь все сильнее, пока не пришел наконец тот незабываемый день, когда ему удалось поколотить своих обидчиков. Но Нилл никогда раньше не задумывался, каково приходится тому, кто вынужден молча стоять рядом, с горечью наблюдая, как избивают того, кто слабее.

— А ну лежать, трусливый щенок! — Дюжий криворотый юнец с силой пнул мальчишку ногой. — Проси пощады, ты, отродье спившейся шлюхи!

Парнишка, дрожа всем телом, казалось, готов был уже сдаться. Но вдруг, воспользовавшись тем, что противник оставил его в покое, чтобы бросить торжествующий взгляд победителя на остальных подростков, вскочил на ноги и умелой рукой ударил врага в живот.

Остальные разом навалились на него сверху, яростно вопя, но мальчишка дрался с мужеством отчаяния, отвечая ударом на удар, пока в конце концов снова не свалился на землю.

Нилл смотрел, как старший из ребят обрабатывает кулаками беспомощную жертву. Нет, он не станет вмешиваться. В те годы, когда ему самому не раз приходилось бывать в шкуре несчастного мальчишки, ничто не могло бы возмутить его больше, чем вмешательство какого-нибудь непрошеного защитника. Да и кроме того, он ведь уедет, а мальчишке из-за него достанется еще больше. Но, увидев, что трое ребят держат его за руки, в то время как четвертый беспрепятственно избивает его под хохот и улюлюканье остальных, Нилл понял, что терпению его пришел конец.

Грохот копыт боевого коня, казалось, ничуть не смутил шайку молодых негодяев. Они лишь мельком покосились в его сторону, не прерывая своего гнусного занятия, а нахальные усмешки на их лицах ясно говорили о том, что от любого, кто наблюдал за ними, они не рассчитывали услышать ничего, кроме одобрения.

Ниллу стоило немалого труда подавить волну ярости, поднимавшуюся из самых глубин его души.

— А ну отпустите его! — негромко произнес он ледяным тоном.

Лица нападавших невольно побледнели. Один из них, неохотно выпустив из рук свою жертву, даже попытался заискивающе улыбнуться Ниллу.

— Прошу прощения, добрый сэр, но вы не понимаете. Этот трус — не кто иной, как Оуэн, отродье спившейся шлюхи, а отца его вообще никто не знает. Он должен был уступить нам дорогу, но не сделал этого!

— И поэтому вы вчетвером решили избить его до полусмерти? Четыре против одного! А вы-то сами кто такие, трусливые щенки?

Мальчишки невольно попятились. Наконец самый наглый из них высокомерно вскинул голову:

— Я — сын одного из самых богатых жителей этой долины. А сами-то вы кто такой, чтобы судить нас?

Нилл уже хотел оборвать дерзкого юнца, бросив ему, что, дескать, это не его забота, но потом вдруг передумал. Припомнив, что он написал Конну, он решил, что теперь уже все равно — пусть хоть весь Гленфлуирс узнает, что он заезжал в замок. К тому же то, что столь знаменитый воин заступился за их жертву, может быть, в будущем удержит юных мерзавцев от желания повторить сегодняшнее.

— Я — Нилл Семь Измен.

— Н-нилл? — едва ворочая языком, пролепетал вконец опешивший юнец, а лица его приятелей побагровели до самых корней волос. Куда только подевались их надменность, их снисходительный тон! Оуэн, избитый в кровь, с трудом встал на ноги, но от Нилла не ускользнуло, какого труда стоит мальчишке скрыть терзавшую его боль.

— Так это и вправду вы? — изумленно переспросил он. — Самый знаменитый воин Гленфлуирса?

Немного сбитый с толку обожанием, светившимся в глазах парнишки, Нилл только молча кивнул.

— Я знаю все истории о сражениях, в которых вы участвовали! И как вы мечом завоевали право сидеть во главе стола самого Конна! И подвиги, которые вы совершили ради того, чтобы добыть новое имя! Слушая рассказы о вас, я даже ненадолго поверил, что и сам я… — Он осекся, внезапно вспомнив о своих обидчиках.

Нилл увидел, как багровый румянец смущения окрасил щеки Оуэна. Парнишка закусил губу и потупился, стараясь скрыть повисшие на ресницах слезы.

— Ты останешься со мной, — коротко приказал ему Нилл. — А что до вас, трусливые щенки, если вы еще хоть пальцем тронете Оуэна, то, клянусь кровью Христовой, я сам преподам вам урок!

Мальчишки бросились врассыпную, будто испугавшись, что Нилл собственными руками отрубит им головы, чтобы преподнести их в дар королеве фей, — такова была одна из легенд, появившихся на свет после того, как Конн дал ему свое первое поручение.

Оуэн с торжеством наблюдал, как убегают его мучители, на губах его, разбитых и окровавленных, даже появилась улыбка. Какое-то смутное чувство подсказало Ниллу, что Оуэн не из тех, кто часто улыбается.

— Ступай домой, парень. Теперь они тебя не тронут.

— Не пойду. Ни за что не вернусь туда! Чего я там не видел? Срам один! — Драным рукавом мальчишка утер кровь с лица. — Нет уж, лучше отправлюсь в Гленфлуирс, попрошу Конна принять меня на службу.

Нилл, вскинув бровь, изо всех сил старался удержаться, чтобы не улыбнуться. Уголки губ его дрогнули.

— Уверяю тебя, малыш, ты попадешь к нему куда быстрее, если сможешь заставить этих парней уступать тебе дорогу без боя.

— Может, оно и так. — Взгляд Оуэна потемнел. — Когда я решил отправиться в замок Конна, то дал себе слово: никогда и никому не уступать дороги! И если вам удалось завоевать почет и уважение своим мечом, то это удастся и мне. Но для начала мне придется научиться стоять насмерть.

Нилл судорожно сглотнул. Этот мальчишка, преданный матерью, брошенный отцом, выбрал в качестве кумира, увы, не того человека. Интересно, что бы сказал Оуэн, если бы узнал, как Нилл обманул доверие своего тана в этом последнем, седьмом, поручении? При этой мысли у Нилла стало омерзительно на душе, и он вдруг разозлился. Проклятие, подумал он, да что ему за дело до того, что о нем подумает какой-то сопляк?!