litbaza книги онлайнДетективыЗаложник - Фридрих Незнанский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 81
Перейти на страницу:

— И это тоже. Но ты лучше Героя нашего спроси. Он тебе скажет правду, не станет врать, как другие… Но горечь, скажу тебе, у всех чувствуется. Как будто безвозвратно уходит золотое время, а они все присутствуют — ну как бы поточнее сказать? — на репетиции собственных похорон, вот.

— Печально, — вздохнул Турецкий. — А с семьей Мазаева познакомился? Как у них?

— Лучше не спрашивай, — отмахнулся Платонов. — Что может быть хорошего, когда кормилец помер? Сама школьная учительница, двое детей — шесть и двенадцать лет. Живут в пятиэтажке, которые в Москве уже давно сносят. Так что тут еще дело и о жизни идет. О пенсии и прочем. Грустно это все, Александр Борисович. Ну, так что ты предлагал?

— О, молодец! А я чуть было не позабыл совсем… Если у тебя больше дел нету, двигаем к твоему соседу Грязнову. Только сделаю короткий звонок, чтобы уточнить, о каком продукте сегодня пойдет речь. Ты что предпочитаешь?

— Отродясь пил водку.

— Я — тоже. Но у Грязнова такая точка зрения, что водка должна идти обязательно под острую и обильную закуску. А вот коньяк можно пускать и под шоколадку. Варварский вкус.

— Согласен. Но хозяину обычно не диктуют? Или хозяевами себя считать будем мы? Так у меня на этот случай есть взятка… — Он открыл сейф, чтобы спрятать туда документы и следственные материалы, а достал банку крабов. — Вот, даже и не знаю, с чем их теперь едят. Раньше-то мы, помню, этими банками в хоккей играли. Вместо шайбы. Копейки же стоило…

— Ха, раньше! Нашел, что вспоминать!.. Мы тоже играли, но не «снаткой» этой… или «чаткой», не помню, как называли, — все-таки велика банка. «Печень трески» была удобнее, она плоская и точно похожа на шайбу. Тоже, кстати, копейки… — Турецкий подкинул банку на ладони. — А с кого, если не секрет, содрал?

— Та-а… был тут один… хмырь… Выпустил я его под подписку. И он так весь испереживался, что, когда расписался уже под постановлением и уходил, вдруг достал из кармана эту банку и — бах мне ее на стол. Как гранату. Я и не понял сразу. «На, — говорит, — следак! Повернулась у меня к тебе душа! Не побрезгуй! Все равно ведь, — говорит, — сам не купишь, бабки пожалеешь!» И пока я хохотал — ну хоть ты мне объясни, Борисыч, как он мог ее с собой пронести — в камеру, из камеры?! — тот уже убёг. Вот и лежит. Память. Я нарочно посмотрел в магазине: прав, стервец, дорогая, зараза…

— Ну так и оставь! — засмеялся и Турецкий, отдавая банку. — Для музея.

— Не-ет уж, извини, когда хорошие люди, это дело святое…

— А может, там и не крабы вовсе, а… золотой запас?

— Перекрестись. Я ж объяснил: хмырь!

— Поди, испортились?

— Какой? Месяца не прошло! Вона, — Платонов потряс банкой возле уха, — и булькает, и не вздулась. Нормальная консерва… А вот под что идет, честно говорю, забыл…

14

Место падения самолета было по-прежнему оцеплено, но уже чисто символически. Полосатая лента валялась на обгорелой земле. Лесная поляна вообще была вся черной от бушевавшего здесь огня. И каким образом не дали пожару распространиться — в такую-то сушь! — одному Богу известно. Впрочем, Турецкий от кого-то уже слышал, что сюда пригнали чуть ли не два десятка пожарных автомобилей не то с пеной, не то со специальным каким-то порошком.

Все, что можно было здесь собрать, тоже подобрали и увезли. Тело погибшего летчика в морг, а «черный ящик» со всей необходимой для выяснения причин катастрофы прибористикой — к экспертам-криминалистам, вместе с которыми теперь работала специальная комиссия, назначенная правительством.

Турецкий понимал, что прошло еще слишком мало времени, чтобы комиссия да и следствие могли сделать определенные выводы и объяснить происшедшее. Такие вещи делаются долго. Лица ответственные, и никто не желает, чтобы в окончательном «диагнозе» оставалась хоть какая-нибудь неопределенность. Да плюс надо учесть неминуемое давление со стороны заинтересованных лиц. Начиная от головной фирмы и кончая руководством испытательного института. Каждый будет отстаивать свою точку зрения, по возможности переваливая вину за катастрофу на другого, на кого угодно, кроме себя.

И вот пока все стороны не придут хотя бы к относительной определенности, или, как у нас любят, к распределению ответственности в равной доле на каждого, чтоб при всеобщей вине нельзя было обнаружить крайнего, то есть виноватого больше других, следствию, по идее, там и делать нечего. Просто не дадут работать. Ибо всякий узкий специалист будет с пеной у рта отстаивать честь своей конторы, оправдываясь объективными факторами. Или еще чем-нибудь, уже совершенно непонятным неспециалисту вообще. Да, конечно, с ними со всеми придется встречаться, чтобы не просто понять существо дела, но, главным образом, уразуметь их логику, а значит, обнаружить то самое рациональное зерно, ради которого и разгребается сейчас вся эта куча.

Турецкий еще раз окинул взглядом груду обгорелых обломков, не убранных пока с места пожарища, и подумал, что сделал правильно, приехав сюда, как ни возражал Платонов. Ну, тому-то все это казалось уже просто ненужным, лишним. Блажью, что ли. Чего там не видели? Все, что необходимо следствию, вывезли, а остальное со временем отправится на свалку. Он уже был здесь несколько раз, даже свидетелей нашел и допросил. Деревенских жителей, случайно оказавшихся в тот день поблизости от места катастрофы. Те, естественно, прибежали первыми, когда с аэродрома еще не прилетел вертолет, а потом уже подъехали машины со специалистами и пожарными. Но во всех свидетельских показаниях было много эмоций и практически никаких фактов, которые помогли бы выяснить причину аварии самолета. Видел их Турецкий — никакой пользы делу.

Платон Петрович стоял в стороне и, скучая, наблюдал, как Александр Борисович бродит по обожженной траве, что-то высматривая и словно бы огорченно покачивая головой. Он действительно отговаривал Турецкого от поездки сюда. Не видел никакого смысла в такой потере времени. Надо ехать в комиссию, на аэродром, делом заниматься, а не пробавляться эмоциями.

Турецкий наконец покинул обгорелую поляну, сбил пепел с ботинок, отряхнул брюки, вытер носовым платком руки, испачканные гарью. Но, прежде чем сесть за руль «Лады», спросил у Платона:

— Слушай, я, кажется, видел у тебя карту этого района? Или ошибся?

— Есть. А что?

— Покажи, будь другом.

Платонов пожал плечами и достал из портфеля папку, а уже из нее толстую тетрадь — цветной план и топографическую карту Москвы и Московской области.

— Чего тебя интересует?

— А вот эти края.

Турецкий положил тетрадь на капот машины, отыскал нужное место на карте и позвал Платона:

— Вот смотри. Тут их аэродром. Здесь — город. Это — река. Место падения, то есть то, где мы сейчас с тобой стоим, где-то здесь, верно?

— Ну? — снова пожал плечами Платон, он не понимал, на кой черт нужны Александру Борисовичу эти изыскания. Что он хотел узнать?

1 ... 27 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 81
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?