И тут голос подает Макс, военный стратег и лидер:

— Значит так. За нами металлические перила. За ними обрыв и океан. Пятимся назад, ныряем под перила и прыгаем с обрыва. Там сразу вверх, делаем круг и заходим им в спину.

— Отличный план, — шепчет Клык. — А что потом?

— Понятия не имею. Давай, отползай.

Клык в мгновение ока выкатился из-под скамейки и бросился под откос. Я за ним. Кувырок — и я падаю вниз, не раскрывая крыльев. Только бы успеть их раскрыть у самой земли. Только бы мое свободное падение не закончилось на острых прибрежных скалах.

Носок кроссовки чиркнул по валуну и задымился. Но в ту же секунду крылья резко подбросили меня вверх. Идем над океаном на бреющем полете. Делаем круг, заходя назад к концу причала. Лихорадочно перебираю варианты дальнейших шагов.

— Надо столкнуть их с утеса, — говорит Клык, когда мы заходим робиотам в тыл.

Они продолжают надвигаться на скамейку, пуская в нее очередь за очередью, так что бетон уже похож на швейцарский сыр. Стоящая рядом урна изрешечена насквозь, а вывеску, которая прежде о чем-то оповещала, прочитать невозможно. Поэтому я вам даже не скажу, что на ней было когда-то написано и зачем ее здесь поставили. Но что самое главное, железные перила тоже насквозь прострелены и дышат на ладан. По всему видно, что должны рухнуть при первом же прикосновении.

— Надо, — соглашаюсь я с Клыком. — Постой, они почему-то не чувствуют, что нас нет под скамейкой. Разве у них не включены тепловые сенсоры?

— Может, этих запрограммировали только наступать и стрелять. А может, их поставили на дистанционное управление. И тому, кто там кнопки на расстоянии жмет, в жизни не понять, что нас и след простыл.

Все это очень странно. Какого-то звена в этой загадке явно не хватает. A какого, убей меня бог, не пойму. Но пока важно, чтобы эти робиоты свалились в тартарары.

И вот мы у них за спиной. Поднимаемся выше и выше и обрушиваемся на бойцов со скоростью 200 миль в час. Обожаю этот приемчик. Будто в компьютерной игре, где траекторию рассчитываешь десять раз в секунду. А то промахнешься и в здание какое-нибудь врежешься.

Прежде чем по ним долбануть, переворачиваемся ногами вперед и — бабах!

Я впилилась в одного с такой силой, что у меня даже челюсти клацнули. Его подбросило от земли фута на два, и он с размаху впахался в робиота, стоящего перед ним. А дальше пошел работать эффект домино.

Мы с Клыком стремительно снова поднялись в небо и пошли по второму заходу. Не успели они просчитать в своих компьютерных башках, что происходит, как первый ряд уже свалил изрешеченные перила и полетел с тридцатифутовой высоты вниз прямо на острые скалы. Бабах!

Только один из них исхитрился извернуться и прицелиться. Вот-вот пальнет. Но, спикировав к самой земле, я долбанула его в щиколотку и заскользила по асфальту, раздирая в клочья мои лучшие джинсы. Робиот качнулся и, поливая скалы пулеметными очередями, полетел с обрыва.

Переждав пару секунд, осторожно высовываемся посмотреть, что происходит внизу. Останки робиотов кое-где еще искрят. Но это всего-навсего куча дотлевающих обломков. Коли уж потратили миллиарды на этих уродов, могли бы придумать какую-нибудь удароустойчивую технологию. А так — только вагон денег извели, а толку чуть.

За углом уже слепят мигалками, скрежещут тормозами и завывают сиренами полицейские машины и фургоны пожарной команды. Болтаться здесь дольше смысла нет. Пора сматываться. Мы, не сговариваясь, дернули вдоль набережной и спрыгнули с обрыва чуть в стороне от того места, где свалились робиоты.

Снова распахнули крылья и взмыли над морем. Резко снизившись, летим у самой воды, все набавляя и набавляя скорость. Пьянящий ночной воздух бьет мне в лицо и треплет волосы.

Итак, не пора ли подвести итоги прошедшего вечера? Каковы наши «pro» и «contra»?

Pro:

Отличный ужин в ресторане гавайской кухни.

Мороженое — пальчики оближешь.

Полный кайф с Клыком, мир, совет да любовь — ура! Наконец-то!

Победа над свирепыми кровожадными убийцами робиотами.

Contra:

Свирепые кровожадные убийцы робиоты не дали нам вволю нацеловаться.

Моим лучшим джинсам пришел безвременный конец. И вообще, мой прикид ни к черту не годился, даже пока был в целости и сохранности. Вечно я какую-то дрянь на себя нацеплю.

И последнее. Прямо на нас стремительно летит что-то темное и, похоже, здорово неприятное. Ракета? Снаряд? Наши ночные приключения, кажись, еще не закончились.

Газман выплюнул дыхательную трубку и закричал:

— Ангел!

Его лицо и руки горят, как в огне. Кажется, от боли его сейчас стошнит. Прямо под водой. Как это может стошнить под водой — непонятно.

И тут же рядом, буквально на расстоянии вытянутой руки, тянутся к нему и клацают челюстями акулы. Их широко раскрытые пасти окровавлены, и из них вываливаются клочья чего-то белого. Они все ближе. Их зубы вот-вот рванут…

Ничего они не рванут, потому что Ангел поднимает скрещенные руки — всемирно известный жест, означающий «Немедленно остановить нападение акул». Грозно выставив голову вперед, она сурово вперилась в молотоголовых.

— Не сметь! — громко булькает она прямо в морду трем хищникам-людоедам.

Они тормозят так резко, что будь они на земле, их бы занесло и развернуло. Но здесь, в воде, они только зависают на месте в паре инчей от крылатой троицы. Ангел сердито тычет в них пальцем — очередной универсальный жест: «Вы гадкие, мерзкие акулы!»

«Газ, Игги, отплывайте, сдавайте назад. Только медленно-медленно».

Эту мысленную команду Ангелу словами повторять не пришлось — Газзи мгновенно все понял, незаметно похлопал Игги по спине и осторожно попятился. Чувствуя, что легкие готовы разорваться от отсутствия воздуха, он снова берет в рот трубку дыхательного аппарата.

Между тем с пристыженным видом акулы медленно разворачиваются, ударяют хвостами и отправляются восвояси, туда, где их акулье стадо продолжает кровавое пиршество.

«Батюшки-светы, вроде пронесло», — думает Ангел, направляя мысли Газзи и Игги.

Газзи кивает, стараясь не кричать от боли.

— Надо тебя срочно отсюда эвакуировать, — сочувственно продолжает Ангел. — Тебя кто-то ужалил. Как ты? Сможешь выпрыгнуть из воды и взлететь?

Кто-кто, а Газзи хорошо знает, что такое боль. Но сейчас ему кажется, что такой он еще никогда не испытывал. Точно с него заживо кожу сдирают. Или в кипящую смолу ему руки и лицо запихали. Но он храбро кивает Ангелу, а про себя думает: «Только бы от теплого воздуха совсем сознание не потерять».

Но времени испугаться у него нет, потому что Ангел уже скомандовала: