но только не в одиннадцать и не в этот вторник, надо внести поправку в кадастровую карту, если наши замеры правильны, а они но могут быть неправильными, потому что их делали мы, то надо исправить 2090 метров на 2087 метров, у них какая-то мания округлять цифры, только и знают «к вашим услугам, сеньор Монсен», еще больше им нравится путать понятия, неточность возведена в этой стране в ранг искусства, например, где он сейчас находится? в Кастилии? нет; в Галисии? нет; это, видите ли, Бьерсо, до сих пор продолжаются споры вокруг несуществующих пограничных знаков: здесь начинается территория провинции Оренсе, нет, здесь еще территория провинции Леон, его математический ум страдал от такого множества неточностей и ошибок, взять хотя бы название рудников, еще до его приезда их окрестили «Эль-Эхе», как это можно было допустить, «эль-эхе» по-испански «ось», рудники стран оси, так и зарегистрировали предприятие под столь прозрачным названием, более того, даже горы, в которых ведется добыча, стали называться по аналогии Эль-Эхе, кому могла прийти в голову такая вздорная мысль? в данном случае меньше всего нужна реклама, но дело сделано. Патриотизм Монсена страдал оттого, что в столь трудные для родины времена он вынужден сидеть в этой дыре, в других широтах он бы принес больше пользы, но что делать? вольфрам должен бесперебойно поступать на подземный завод в Нордхаузене, лично он несет ответственность за добычу металла на западе Иберийского полуострова, новое месторождение на горе Сео тоже входит в его зону, работа тонкая, требует ловкости и даже мастерства, союзники из кожи вон лезут, чтобы скупить вольфрам, пренебрегая даже идеологическими расхождениями с существующим режимом. Доходы предприятия страдают от потерь руды на разных этапах производственного процесса: кое-что теряется в забое, осыпается при транспортировке в вагонетках, выветривается в рудодробилке, утекает из промывочной машины, но главное, конечно, — рекуперационный стол, где из руды извлекается металл, вот где собака зарыта, на складе никакого риска, все мешки опечатаны, охрана надежная, риску подвергаются только воры, он отдал приказ стрелять и убивать, точнее, не просто стрелять, но и попасть в любого, кто попытается проникнуть на склад, сущность приказа остается неизменной, только звучит не так страшно. Полностью контролировать положение можно только увязав между собой борьбу с потерями и контроль над скупкой ворованного вольфрама, не исключено, что это даст хорошие результаты, он спросил Шнойбера:

— Нашел подходящего человека?

— Кажется, да.

Фридрих Шнойбер, главный инженер рудников, смотрел из окна на творение рук своих, сейчас здесь работают двести человек, а ведь он построил предприятие буквально на пустом месте, подвести воду из Собрадело, соорудить парогенераторную силовую установку, использовав старый паровоз, брошенный на станции Рэнфэ, для местных условий это просто чудо техники, мы находимся в Кабреро, время от времени приходилось напоминать об этом начальству, сидящему в Мадриде.

— Кто же это, если не секрет?

— Ахилл.

— Ты ему намекнул?

— Просто нажал и все, у нас мало времени.

Из окна конторы, стоящей на небольшой горке, хорошо просматривался весь участок, Фридрих гордился своим детищем, у самого края расположены рекуперационные столы, работа сдельная, здесь и происходит утечка вольфрама, трудно ли вынести горсть песка в ботинке, берете, портсигаре, кисете? Акилес разговаривал с одним из самых ненадежных рабочих, совсем коротышкой, от горшка два вершка, по прозвищу Великан.

— Нравятся мне ваши места, Великан, а тебе?

— Мне тоже, кто не любит родные места?

— Есть такие подонки.

Акилес задумчиво смотрел на открывавшийся пейзаж, холмы покрыты розовыми цветами вереска и желтыми дрока, суровая земля, продуваемый ветром воздух прозрачен, вдалеке парят хищные птицы, на расстоянии не отличишь ястреба от коршуна или сокола от орла, ему нравилась эта земля, в реках водится кардинальская форель, только здесь еще можно встретить коноплянку, неподалеку берет начало река Кабрера, несущая свои воды вниз по скалам к Леону, а возле Бьерсо закручивается причудливыми кольцами река Силь, похожая на свернувшуюся змею, здесь можно жить и можно заработать на жизнь, именно этим он и занимается.

— Сколько у тебя набегает за день?

— Самое большее двадцать песо.

— Неплохо.

— А ты посмотри лучше на мои руки.

— Двадцать песо зарплаты, да еще кое-что с собой прихватишь…

— Ни грамма, клянусь.

— Ты что, меня за дурака принимаешь?

— Тебя? Ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, говори прямо, что хочешь.

— Узнаю, скажу, но мне кажется, что кончилась наша лафа, не нравится — ищи другое место, вот как они ставят вопрос.

Благословенная земля, даже в самых неприветливых уголках природа как бы старается компенсировать свою суровость к человеку, вот заросли жостера, шипы этого кустарника могут проколоть насквозь руку, зато на нем прекрасно прививаются плодовые, например, вишня, своего рода возмещение недостатка хорошей почвы, вереск не дает плодов, но его корни поддерживают огонь в очаге; на этом участке, конечно, ничего не посеешь, целый день тарахтит мотор силовой установки, зато есть вольфрам, и это тоже благословение божье. Акилес Патернотре, родом из Саламанки, специалист по промывке руды, приехал на рудник по контракту, работа здесь выгодная, и он не намерен ее терять. Великан ему друг, но Шнойбер — начальник.

— Вас зовут в контору.

— Конец лафе?

— Думаю, что да.

Шнойбер был властным человеком, но Акилес Патернотре привык и не обращал особого внимания на это обстоятельство, значительно больше его беспокоило присутствие Гельмута, тщательно протиравшего свои круглые старушечьи очки, Монсена раскусить трудно, никто точно не знал его функций, но все понимали, что он главная фигура на руднике, вот уж про чьи глаза нельзя сказать «невыразительные», глаза у него были просто жестокими, и это действовало на нервы.

— Вы в курсе, не правда ли? Необходимо покончить с утечкой вольфрама.

— Трудно проверять людей, работающих на промывочных столах, я делаю, что могу, и все же думаю, кое-что они уносят. На их месте я бы поступал так же.

— Поступали бы или поступаете?

Очки Монсена угрожающе блеснули.

— Я не могу, поскольку живу на территории рудника.

— Именно поэтому вы и займетесь кражами.

— Я же говорю, что практически их контролировать невозможно, да и много ли они унесут, так, какая-то мелочь.

— Больше, чем вы думаете. Но не в этом дело. Поскольку утечку предотвратить невозможно, мы проследим, куда уходит ворованный вольфрам.

— Я не совсем вас понимаю.

— Мы будем красть у самих себя, а вы займетесь скупкой краденого.

— Простите, как это?

— Надеюсь, вы не отказываетесь сотрудничать?

— Хорошо бы понять, что от меня требуется.

— Вы любите сыр?

Акилес ничего не ответил, вопрос был задан с каким-то тайным смыслом, в нем скрывалась ловушка, но