мне на ферму в любой момент, чем раньше, тем лучше.

— Все мои вещи на мне, — я пощупал рукой пистолет, — других у меня нет.

— Зачем ты купил пистолет?

За короткий промежуток времени ему удалось дважды удивить меня, ну что ж, если он хотел показать, что от него ничего не скроешь, то своей цели достиг, наши взгляды встретились, не знаю, прочел ли он в моем: если ты меня обманешь, я найду тебя на краю света, в его глазах ничего не прочтешь, я не привык к таким ледяным голубым глазам, все равно что стекло, придется преодолеть и это.

— Бросается в глаза?

— Ты воспользуешься им в нашей работе, только если я тебе велю, вероятнее всего, это никогда не случится.

— В некоторых случаях достаточно вынуть его.

— Кармен ведет хозяйство, она покажет тебе твою комнату и поможет устроиться, пожалуйста, никогда не вспоминай ее прозвище, оно звучит вульгарно.

— Я думаю, ей все равно.

— Мне не все равно.

У меня есть пистолет, будет собственный дом, теперь мне море по колено, даже свирепый Фуманчу, герой японских боевиков, не мог бы остановить меня, осталась еще одна встреча, самая важная, но раньше надо зайти в кафе Макурро, меня беспокоит крестный, как бы его не занесло. Играли по крупной, я вздрогнул, увидев на зеленом сукне огромную кучу денег, там были даже тысячные купюры — в настоящем казино, где вместо денег в ходу жетоны, все выглядит не так цинично, — за столом напряженная тишина, «тс-с-с, замри, не мешай», Чавес куда-то испарился, на его месте сидел грубый неотесанный малый, моложе меня, и сдавал карты, как он оказался с ними за одним столом? Ховино шепнул мне на ухо: «Это Пепин из бригады «Газ», денег куры не клюют», дон Анхель проигрывал с невозмутимым видом, всегда он так, благородного человека узнаешь по манере вести себя за столом и играть в карты, умеет держать марку, такое поведение было бы уместно среди людей его круга, в каком-нибудь шикарном казино, скажем, в курзале Сан-Себастьяна на берегу Бискайского залива, мягкие ковры, в хрустальных бокалах с сухим шампанским отражается его фрак, это его среда, и там у него были бы шансы на успех, но здесь он обречен на проигрыш, его манеры неуместны среди этих людей, мне стало жаль дона Анхеля, слишком уж велик контраст между belle époque[19] и окружавшим его сбродом, он проигрывает мой подарок и не только его, кто-то сносит карты, кто-то выходит из игры, и вот он остается один на один с Пепином, этого никто не будет называть полным именем, никогда ему не сравняться с доном Анхелем, какое бы состояние он ни сколотил. Старик поставил на карту все, что у него есть, спасовать — значит унизиться перед наглым типом с лицом убийцы, хоть бы он не настаивал на продолжении игры, но нет, к нему подходит администратор, своего рода крупье, и шепчет на ухо: «Не волнуйтесь, сеньор, у нас вы имеете неограниченный кредит», это уж слишком, старик держится храбро, но что толку, у тех, кто его знает, даже дух захватило, я решил рискнуть, хоть и не верил в успех: смотреть не отрываясь на этого наглеца, прямо в глаза, у меня появилось ощущение физического контакта с ним, на какое-то мгновение он поднял глаза, и в этот короткий миг я постарался обмануть его, у противника червы, внушал я Пепину — твой взгляд обладает магической силой, люди увидят то, что ты захочешь, говорила мне Колдунья, — у него червы, тебе ни за что не выиграть, Пепин заколебался, рука потянулась к мокрому лбу, как бы желая снять наваждение, я фанатично повторял свое заклинание, червы, вся масть, Пепин растерялся, стал моргать, червы, длинная масть, у него стали дрожать руки, «дерьмо», сказал он в сердцах и бросил карты, я не верил своим глазам, теперь побыстрее убраться отсюда, чтобы не видеть реакции дона Анхеля, силы покинули меня, трудно заставить себя верить в то, во что не верится, рюмка крепкого ликера сейчас будет в самый раз.

— Ты меня знаешь?

У стойки напротив стоял Пепин, по прозвищу Галисиец, из бригады «Газ», глаза его метали молнии.

— Простите, в газетах о вас не писали.

— Запомни: никогда больше не попадайся на моем пути, а то газеты опубликуют твой некролог.

— Что тебе заказать? Фирма угощает.

— Берегись, в горах я собью с тебя спесь.

Круто повернувшись, он вышел из импровизированного казино, оставив за собой длинный хвост пересудов, интересно, что он ощущал под моим взглядом, бред какой-то, через стеклянную стенку казино я снова увидел стайку девушек, которые преследовали меня весь день, привет! все неприятности остались позади, меня ждет свидание, долой ничтожные заботы и да здравствует счастье!

— Ольвидо!

Она вырвалась из круга подружек — бедняжка, как трудно скрывать свое нетерпение — и бросилась ко мне.

— Аусенсио, наконец-то!

— Мне так хотелось видеть тебя…

— А мне? Я даже видела тебя во сне.

— Любовь моя.

— Знаешь, что мне приснилось?

— То же, что и мне: что мы наконец одни и очень счастливы, гуляем с тобой по дороге в Карраседо и доходим до одного красивого домика, это наш дом, мы входим туда и…

— Нет, все было не так.

Она взяла меня за руки и быстро поцеловала в губы, молчи, не надо ничего говорить, смелый жест с ее стороны, я был счастлив.

— Давай погуляем.

— Я должна тебе что-то сказать.

— Мы всегда должны что-то сказать друг другу, по крайней мере я.

— Но это не то, я должна тебе сказать такое, такое…

— Сенсационное известие.

Я пытался свести все к шутке, потому что испугался, лицо ее омрачилось, глаза горели, в ней чувствовалась тревога и настороженность.

— Мне трудно начать.

— Если это связано с моим поведением в «Долларе», не знаю, что тебе наговорили, клянусь тебе, ничего не было.

— Никогда не обманывай меня, я умру, если ты мне изменишь.

В ее голосе было столько отчаяния, что я испугался не на шутку, лучше бы она рассердилась, сказала, что я распутник, что она меня убьет, не зная точно, о чем идет речь, я поспешил заверить ее:

— Никогда я тебе не изменю, мы с тобой помолвлены.

— Правда?

— Святая правда.

— Не знаю, как сказать тебе…

— Мы должны все говорить друг другу, между нами не должно быть тайн и лжи, понимаешь?

— А если правда причинит нам боль?

— Все равно. Правда может причинить боль, но в ней наше спасение, наша сила и наше преимущество перед