Фанни умеет задавать вопросы. Я себе с трудом в таком признавался, а она просит объяснить! И, главное, зачем?

- Ладно, забудь, - сказала она, так как я молчал. – Это простое любопытство.

- Нет, я попробую ответить. Все началось в той же академии…

29. Воспоминания

Лука

В военно-дипломатическую академию я попал по приказу отца. Он поставил меня перед выбором, вернее, выдвинул ультиматум. Или я берусь за ум и учусь в академии, или он лишает меня не только содержания, но и имени.

Сейчас, по прошествии времени, я его понимаю. В первую очередь, отец спасал меня, а не репутацию семьи. Мот, игрок, бездельник… Это все обо мне. Я развлекался со шлюхами, спускал деньги, пил без меры. Мне казалось, что только так и нужно жить – весело, ярко, шумно.

Отцовское терпение лопнуло после того, как, напившись, я забрался в чужой дом, заключив пари с дружками. Спор я выиграл, но свободу потерял.

Мне хватило мозгов не уходить из дома, хлопнув дверью. Без денег и без поддержки семьи я превратился бы в нищего. Это испугало и слегка отрезвило. Так, что первое время в академии я даже прилежно учился.

Но изменить характер и привычки не так-то просто. Постепенно я забросил учебу, напивался в увольнительных, организовал в академии тотализатор.

До отчисления не дошло лишь благодаря Севиру. Тогда он скрывался под именем Даниэля Смита, воспитанника лорда Брашли, и уже был моим наставником. Мы жили в одной комнате.

Севир долго пытался вразумить меня словами. И отчитывал, и говорил по душам, и помогал с учебой, считая, что у меня плохая память, покрывал мои ночные самоволки. Он действительно относился ко мне, как старший брат, заботясь и подставляя плечо. Но я не ценил то, что он для меня делал. Эгоистичный и самовлюбленный, я вел себя, как хотел.

Как-то утром, проснувшись после очередной пьянки, я обнаружил, что лежу на животе, а руки и ноги намертво привязаны к кровати.

- Какого… - начал было возмущаться я, но, повернув голову, наткнулся на ледяной и безжалостный взгляд Севира.

Честно говоря, у меня язык отнялся, так он на меня смотрел. И сразу же исчезло желание сопротивляться, как будто понял, что это бесполезно. Поерзав, я понял, что он меня раздел, а под бедра подложил подушку.

Страх – не единственное чувство, которое я испытывал. Ярость и протест затмило какое-то непонятное томление, схожее с удовольствием. Тогда я еще не знал, что Севир – альфа, но беспомощность и уязвимость перед его силой не унижала, а дарила ощущение защищенности. И в паху свербело, как будто соблазнительница раздвинула ноги перед моим носом.

- Ты что творишь? – все же выдавил я хрипло, дергаясь в путах. – Отпусти.

- Это ты творишь, - возразил Севир. – А я спасаю тебя от отчисления.

- Думаешь, привязав, ты заставишь меня прилежно учиться?

- Прилежно учиться тебя заставит он. – Он показал мне вдвое сложенный ремень. – Лука, тебя в детстве пороли?

- Нет!

- А зря.

- Ты совсем ох…

Договорить я не смог, поперхнулся криком, когда ягодицы ожег первый удар. Инстинктивно я попытался обернуться в лиса, однако не смог. Севир и это предусмотрел!

- Кричать не советую, - спокойно произнес он. – Дверь не заперта. Уверен, что новость о порке быстро облетит всю академию. Справишься с таким унижением?

- Тебя накажут, - выдохнул я, отчаянно желая потереть зад.

- Возможно. Но я согласен на наказание, если это поможет тебе взяться за ум.

- Но почему…

- Лука, ты дурак? – Севир нахмурился. – Ты мне не безразличен. Сам подумай, что с тобой будет, если вылетишь из академии. Никто из твоих дружков пальцем не пошевелит, чтобы помочь.

- Ладно, ладно! Я все понял. Развяжи меня, пожалуйста. Я буду учиться.

- Будешь, - хмыкнул Севир. – И запомнишь урок. Отвяжу, когда выпорю.

Он сдержал обещание. Эту порку я точно никогда не забуду, хотя бы потому, что она была первой. Я стиснул челюсти, чтобы не кричать от боли, а когда это перестало помогать, вцепился зубами в предплечье.

Севир порол меня размеренно и сильно, после каждого удара искры сыпались из глаз. А он еще и поучал, проговаривая все мои прегрешения.

Он остановился, когда я заплакал. Терпение закончилось, и слезы сами полились из глаз. Ягодицы горели, как будто я голым задом сел на угли, а рыдания рвались из груди.

Севир освободил меня и подал стакан воды, а потом терпеливо ждал, когда я приведу себя в порядок.

- Хоть что-нибудь понял? – спросил он после.

- Я пожалуюсь на тебя ректору! – выпалил я.

- Жалуйся, - вздохнул Севир. – Я считал тебя умнее, но ты…

Он замолчал.

- Но я?

- Ты избалованный эгоист, пустой и никчемный, - отрезал он.

Даже не знаю, что ударило по самолюбию больнее – порка или эти слова. Возможно, вместе они произвели нужный эффект.

Конечно же, жаловаться я не побежал. И тщательно скрывал следы от ремня, пользуясь общей душевой.

И к учебе вернулся, не без помощи Севира сдав очередную сессию. Не знаю, взыграла ли уязвленная гордость или победило желание доказать ему, что я не пустое место, но порка действительно стала мне хорошим уроком.

Однако исправиться в одночасье я не смог и, расслабившись, опять загулял. Правда, старался не нарываться, обещал Севиру, что «это в последний раз», периодически подчищал «хвосты». И все же доигрался.

За непристойное поведение во время увольнительной меня задержал патруль. Так как я был курсантом академии, об этом узнал ректор. Он вызвал нас с Севиром в кабинет и долго отчитывал обоих. В основном досталось Севиру, как моему наставнику.

Свой приговор я прочитал в его взгляде, едва мы вышли из кабинета ректора.

- Выпорешь? – тихо спросил я.

Он коротко кивнул.

- Не привязывай, - попросил я. – И не блокируй зверя. Я не сбегу.

Эта порка тоже запомнилась. Во-первых, я согласился на нее добровольно, окончательно приняв лидерство Севира. Во-вторых, после нее мы стали любовниками.

Севир выдрал меня, уложив животом на стол, и я опять испытал сексуальное возбуждение, осознавая, что стою перед другом с голым оттопыренным задом. Только скрыть ничего не удалось. Севир заставил меня раздвинуть ноги, так что прекрасно видел, как налился мой член.

Закончив порку, он прижал меня к столу, надавив на поясницу.