Поднялся веселый шум, двадцать семь тысяч ливров были поделены между кредиторами, а потом, чтобы отпраздновать такое событие, откупорили несколько бутылок. Почтенный негоциант плакал от радости и умолял благодетеля хотя бы назвать ему свое имя.

– Сударь, – ответил разбойник, – если бы знали, кто я такой, вы постарались бы отплатить мне признательностью и тем самым отняли бы у меня все удовольствие и главное достоинство моего поступка.

– Моя благодарность иссякнет только вместе с моей жизнью! – заверил негоциант, аккуратно убрав расписки в секретер и заперев его. – А теперь согласитесь по крайней мере распить с нами бутылочку вина.

– С огромной радостью.

Они выпили несколько бутылок вина и веселились вовсю до тех пор, пока Картуш, достав часы, не объявил, что час уже поздний и всем пора возвращаться по домам. Кредиторы, распрощавшись со счастливым негоциантом, вышли следом за Картушем.

За порогом была непроглядная темень, налетали порывы ветра, но бургундское так подогрело ночных гостей, что они не обращали ни малейшего внимания на погоду. Все они смеялись, наперебой шутили, и каждый старался поближе сойтись со щедрым незнакомцем.

Внезапно из-за угла выскочила толпа бродяг и набросилась на нашу компанию. Они и опомниться не успели, как их обобрали до нитки, отняв не только двадцать семь тысяч ливров, но и все, что у них было при себе.

– На помощь! – громче всех прочих вопил Картуш. – Держи вора!

Но когда воры скрылись, кредиторы нашего негоцианта обнаружили, что незнакомец исчез вместе с ними.

Назавтра эта история облетела весь Париж. Все в один голос приписали этот подвиг Картушу, и, надо сказать, все были на его стороне.

В тот вечер «отряд Картуша» или, во всяком случае, главные его предводители собрались в кабачке «Малой печати». Они разрабатывали по всем правилам ограбление одного богатого особняка в предместье Сен-Жермен, одновременно поедая стряпню папаши Нерона, кабатчика, который был не только одним из членов шайки, но и одним из лучших поваров во всем Париже. Там были Дюшатле, Пьеро, Торньоль, Попик, Мартин Лебуа, еще кое-кто. Была там и прекрасная Жаннетон, сильнее прежнего влюбленная в своего Картуша. И даже слишком сильно влюбленная для того, чтобы обращать внимание на пылкие взгляды, которые бросал на нее Дюшатле. Правда, надо сказать, она успела к ним привыкнуть, поскольку вот уже несколько недель, как лейтенант буквально ни на шаг не отходил от «бабы атамана», убеждая ее, что верность в разбойничьей шайке неуместна. Но Жаннетон неизменно отталкивала его:

– Я могу принадлежать только одному!

Кроме того, в этот вечер Жаннетон было из-за чего встревожиться. Вокруг стола в кабачке папаши Нерона порхала, прислуживая гостям, прелестная белокурая девушка, тоненькая, легкая, голубоглазая, с невинным взглядом. И Картуш глаз с нее не сводил…

Ее звали Мари-Антуанетта, и она была родной дочерью папаши Нерона. Если до сих пор ее никто не видел, то только потому, что кабатчик отдал ее на воспитание в деревню, считая свой кабак неподходящим местом для девочки. А теперь, когда ей исполнилось шестнадцать, он вернул ее домой, подумывая выдать замуж.

Именно так он и объяснил со смехом Торньолю, который галантно расхвалил ему красоту его дочери.

– Я отдам ее тому, у кого есть достаток и кто сможет дать ей все, чего она заслуживает! – с гордостью заявил он. – Она достаточно красива для этого!

Внезапно Картуш поднялся с места и, не отрывая взгляда от девушки, стукнул кулаком по столу:

– Ну, так это буду я! Отдай за меня свою дочку, Нерон, я женюсь на ней.

– Да ты что, смеешься, что ли? Мою дочку обвенчает священник, как полагается, она не выйдет замуж так, как делается у вас, людей вне закона.

Картуш немного перебрал. Это помешало ему заметить внезапно загоревшийся взгляд Жаннетон.

– Я обвенчаюсь с ней, тебе остается только привести священника. Что до приданого – у нее будет самое богатое приданое во всем Париже! Отдай ее мне, а я отдам тебе сундук, в который складываю свою долю добычи!

И без того пунцовая, физиономия Нерона побагровела еще сильнее. Но на этот раз краску на его лицо вызвала алчность. Картуш был богат. Никто не знал точных размеров его состояния, но в любом случае оно было достаточно велико для того, чтобы могли исполниться самые сладкие мечты кабатчика.

– Ты с ума сошел, Картуш! – не в силах дольше сдерживаться, закричала Жаннетон. – И потом, ты не имеешь права!

– Не имею права? Почему это?

– Потому что ты принадлежишь мне! – прошипела девушка. – Ты смешал свою кровь с моей!

– Ну, так теперь мы брат и сестра, только и всего! Отстань, Жаннетон, оставь меня в покое. Никто и никогда не мог помешать мне взять женщину, если я ее захочу. Сейчас я хочу вот эту, и она будет моей! И я назначу за нее цену! Если, конечно, она от меня не откажется.

Теперь все взгляды обратились к Мари-Антуанетте. Она стояла посреди комнаты, сжав маленькие ручки, порозовев, вся озаренная сиянием золотых прядей, выбившихся из-под кисейного чепчика, и смотрела на Картуша сияющими ярче звезд глазами. Наступила тишина.

– Ну что же, девочка? – ласково спросил папаша Нерон. – Что ты на это скажешь? Может быть, ты не захочешь принадлежать человеку, чья голова когда-нибудь достанется палачу…

– О нет! – ответила малышка. – Я согласна!

Картуш медленно выбрался из-за стола, подошел к девушке и сжал в своих руках ее сплетенные пальцы.

– Это правда? Ты согласна стать моей? Ты смогла бы меня полюбить?

– Я всегда тебя любила. С тех самых пор, как я поняла значение этого слова, я только о тебе и мечтала. Я стану твоей женой, даже если мой отец будет против.

– А почему это я должен быть против? – взревел папаша Нерон. – На следующей неделе мы отпразднуем свадьбу, и я устрою вам такой роскошный пир, какого вы никогда и не видели, тем более что платить за все будет мой зять.

В знак согласия Картуш снял со своего мизинца кольцо, украшенное чудесным бриллиантом, и надел его на безымянный палец своей нареченной.

– Великовато немного, – со смехом заметил он, – но я тебе еще столько их надарю…

Бледная, с побелевшими губами, позабытая всеми Жаннетон, пятясь, отступала в глубину комнаты. Ярость и ревность терзали ее пылкое сердце. Спрятавшись в темном углу за камином, она внезапно выхватила из-за корсажа тонкий острый нож и, подобравшись, приготовилась напасть на человека, так бессовестно ее бросившего.

Вдруг чья-то рука легла на ее руку и остановила несчастную.

– Нет! Этим ты добьешься только одного – все остальные на тебя набросятся! Надо действовать совсем не так!

Подняв на говорившего безумный взгляд, она узнала Дюшатле.

– О чем ты?

– О том, что месть удается куда лучше, если не пачкать рук, и в некоторых случаях она может даже принести выгоду. Надо только суметь выждать. Я-то всегда умел ждать… Делай, как я, и я помогу тебе. Ты не хуже меня самого знаешь, что я люблю тебя.