— Я мог бы ударить тебя и ниже, посмотреть, как тебе это понравится, — процедил Николас.

— Нет! — завопил Ричард, стараясь отдышаться, и поспешно поворачиваясь к нему боком. Николас спокойно выжидал.

— Ты ублюдок! Припечатал мой живот к позвоночнику! Научился у своих китайских дружков-язычников?

— Я скажу всего один раз, Ричард, и повторять не стану. Если попытаешься снова устроить нечто подобное, я тебя убью. Сегодня ты похитил не ту девушку. Попробуй похитить Розалинду, и ты покойник. Ясно?

Ричард не стал ничего отрицать. Он смотрел на брата со страхом и ненавистью. Живот его горел словно охваченный огнем.

— Тебе ясно? — спросил Николас еще тише. Ричард наконец кивнул.

— Прекрасно.

Николас отряхнул брюки и направился к выходу, но на пороге остановился.

— Ты нанял двух грязных недоумков, если верить описанию Лорелеи Килборн. Тебе достались все деньги отца. Мог бы найти кого-то посообразительнее и попроворнее. Знаешь, что эти идиоты так плохо закрыли наш герб тряпкой, что Лорелея его увидела? Правда, я бы и без этого понял, кто тут зачинщик, но как-то спокойнее на душе, когда есть доказательства.

Ричард прислонился к каминной полке. Обычно смуглое, его лицо сейчас побледнело. В глазах плескалась бессильная ярость.

— Я всего лишь хотел поговорить с девушкой, на которой ты собираешься жениться. Безродное ничтожество, вот кто она! И денег у нее нет, если не считать приданого, которое выделят Шербруки! Хотел объяснить ей, кто ты такой на самом деле. Предупредить, что она совершает огромную ошибку.

— Если тебе требовалось поговорить с леди, почему не нанес ей визит? Неужели твоя дорогая мамаша не научила тебя приличным манерам?

Ричард не ответил.

— Ну да, ты, разумеется, еще и пригрозил бы ей? Знаешь, должен тебе сказать: если кто-то окажется настолько глуп, чтобы угрожать Розалинде, то горько об этом пожалеет.

Николас замолчал и уставился на поникшую пастушку, сидевшую на каминной полке рядом с ухом Ричарда.

— Она… весьма свирепая особа. — Он снова взялся за ручку двери, но, обернувшись, добавил: — Если в приступе безумия ты собирался привязать к ее ногам груз и бросить в Темзу, чтобы избавиться раз и навсегда…

Николас вдруг осознал, что его трясет от бешенства, но голос звучал почти бесстрастно.

— Если хочешь, чтобы моя нареченная исчезла с лица земли, лучше сто раз подумай, прежде чем на что-то решиться. Если что-то случится с Розалиндой, следующим в очереди на титул будет Ланселот. Потому что ты ляжешь в могилу.

— Будь ты проклят! Надеюсь, она наставит тебе рога! Николас только рассмеялся.

Бледный молодой человек, очевидно, здешний дворецкий, как, оказалось, стоял в нескольких шагах от гостиной, трагически заламывая руки и бросая отчаянные взгляды поверх плеча Николаса.

— Что ты здесь делаешь?

Обернувшись, Николас увидел элегантно одетого Ланселота, поспешно сбегавшего по лестнице. Он, как и Ричард, буквально трясся от злости.

— Я уже ухожу, Ланселот, — сообщил Николас. — Почему бы тебе, не налить своему брату рюмку бренди? Он очень в этом нуждается.

В ожидании Николаса Розалинда стояла у эркера, глядя на желтые нарциссы, покачивавшиеся на легком ветерке. Дверь, наконец, открылась, но на пороге показался Уилликом, Розалинда изнывала от нетерпения и тревоги, однако улыбнулась ему, тем более что Грейсон недавно сообщил о своем намерении сделать Уилликома героем своего следующего романа, только кудрявым и рыжим. Но пока это секрет. Розалинда изогнула бровь. — К вам леди Маунтджой, мисс Розалинда. Леди Маунтджой не вошла, а вплыла в гостиную, как фигура на носу корабля. Несмотря на малый рост и полноту, вид она имела такой, будто готова в одиночку сразиться с римскими легионами. Весьма впечатляющее зрелище. Несколько седых прядей были почти незаметны в ее светлых волосах. Глаза тоже были очень светлыми — возможно, голубыми или серыми. Значит, Ланселот — точная копия своей матери. Так вот она какая, мачеха Николаса! Миранда. Та самая женщина, которая родила трех сыновей и научила ненавидеть Николаса.

Леди Маунтджой явно была чем-то расстроена и одновременно исполнена решимости. По мнению Розалинды, лицо ее казалось угрюмым. Губы обрамляли глубокие складки. Похоже, она едва владеет собой, словно готовится к чему-то, что не в силах контролировать? Пришла убедить Розалинду разорвать помолвку? Остается надеяться, что в ридикюле не лежит острый стилет.

Ничего, она постарается справиться с будущей свекровью. Может, та собирается предложить ей деньги?

Розалинда продолжала молчать, пока леди Маунтджой не остановилась в футе от ее носа: весьма серьезное нарушение этикета, но девушке очень хотелось рассмеяться этой жирной павлинихе прямо в лицо.

Леди Маунтджой окинула ее презрительным взглядом и фыркнула, но тут же отступила, словно поняв, что попала в невыгодную ситуацию, поскольку Розалинда возвышалась над ней на добрых шесть дюймов.

— Вы молоды и, судя по виду, не слишком умны, — объявила она. — Я удивлена, что Николас выбрал именно вас, но, возможно, он оказался в отчаянных обстоятельствах. Скажите, мисси, сколько денег дают Шербруки в приданое за вами?

Мисси?! Значит, лобовая атака? Никаких обходных маневров?

— Полагаю, вы и есть мачеха Николаса?

— К сожалению, да.

— Насколько я поняла, вы не видели пасынка после смерти его деда? Сколько ему было? Двенадцать лет? И сколько раз вы с его отцом навещали мальчика, пока он жил с дедом? Один раз? Дважды? У меня такое впечатление, мадам, что вы совсем его не знаете. Николас вам совершенно чужой. Вряд ли вы узнаете его, если увидите на улице. Почему же вас так удивляет его выбор?

— Мало ли что можно узнать от родных и друзей? — отмахнулась леди Маунтджой. — Все считают, что он неглуп, и поэтому его помолвка вызывает некоторое недоумение. Многие убеждены, что вы попросту его соблазнили.

— Хм… мы знакомы всего неделю. Не находите, что он слишком быстро поддался моим чарам?

— Вы что, мисси, издеваетесь?!

Розалинда ответила жизнерадостной улыбкой.

— Как поживаете, леди Маунтджой?

— Как поживаю? Что же, признаюсь: мне не по себе. Мой дух в упадке. Я встревожена. Поверьте, мисси, я вовсе не собиралась встречаться с вами, и все же была вынуждена приехать, хотя отнюдь не желала оказывать вам подобную честь.

— В таком случае мы можем распрощаться. Я вовсе не вынуждаю вас оставаться в моем обществе.

Перед ее носом возник толстый, украшенный огромным бриллиантом палец.

— Молчать! — завопила леди Маунтджой, потрясая этим самым пальцем. — Вы действительно крайне вульгарная особа, хотя это меня не удивляет.