Так у леди Маунтджой есть любовник!

— Не стоит осуждать беднягу Гленденнинга за то, что титул не достался вашему сыну. Насколько я понимаю, титул принадлежал Николасу по праву рождения. Он был первенцем вашего мужа и, несмотря на все махинации своего отца, стал законным графом Маунтджоем.

— Право рождения? Какой глупый термин! Какой старомодный, возмутительно несправедливый закон! Современный мир давно уже с ним не согласен! Николас не должен был получить этот титул! Именно моему дорогому Ричарду следовало стать графом! У меня друзья, мисси, друзья, которые знают Шербруков. Друзья, которые рассказали мне о Райдере Шербруке и его шайке маленьких нищих. Вот уже десять лет, как вы являетесь одной из них! А, по глазам вижу, вы стыдитесь себя. Что вы на это скажете?

— Каждый вечер я благодарю Бога за то, что Райдер Шербрук нашел меня и спас. Думаете, я должна сделать еще что-то? О Господи, он и приданое мне дает! Я связала ему несколько пар носков на Рождество, и он их носит, благослови его Господь.

Говоря это, Розалинда искренне молилась, чтобы леди Маунтджой не хватил апоплексический удар.

— Вы не слушаете меня, мисси! — завопила Миранда.

— О, видите ли, я только сейчас сообразила, что, как только выйду за Николаса, получу явное преимущество над вами. Это вы будете называть меня «леди Маунтджой» и делать реверанс. Это вы станете вдовствующей леди Маунтджой!

Миранда схватила первое, что попалось под руку — красивую подушку из зеленой парчи, — и швырнула в нее. Розалинда, смеясь, перехватила подушку. Хорошо еще, что у леди Маунтджой не было с собой трости!

— Прошу вас, мадам, сесть и попытаться вести беседу как полагается благоразумной особе. Буду, счастлива, отвечать в том же духе. Итак, что вы хотите: уехать или успокоиться?

Хотя глаза леди Маунтджой застилала дымка ярости, она все же уселась напротив Розалинды в кресло. Борозды по обеим сторонам губ стали еще глубже. Какая жалость!

Она сидела так прямо, словно к спине привязали доску. Но теперь вид у нее был какой-то неуверенный.

Розалинда поднялась, подошла к камину, дернула шнур сонетки и попросила мгновенно появившегося Уилликома принести чай с пирожными.

— Мисс Розалинда, мне узнать, свободна ли миссис Софи?

— О нет! Мы с леди Маунтджой прекрасно проводим время. Знаете, Уилликом, это моя будущая свекровь.

Уилликом знал. Еще как знал! Потребовалась вся многолетняя выдержка, чтобы не посоветовать старой ведьме сесть на метлу и убраться отсюда.

Леди Маунтджой нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотнику кресла. От нее так и веяло злобой и ненавистью. Розалинда качала ногой и насвистывала веселую мелодию, пока Уилликом не вернулся в гостиную с серебряным подносом, на котором стояли чай и блюдо с пирожными. Розалинде пришлось едва не силой вытолкать дворецкого за дверь.

— Мой дядя Райдер всегда говорит, что, если необходимо излить желчь, следует запереть дверь, — с улыбкой пояснила она, закрывая дверь. — И еще говорит, что нет ничего лучше чашки горячего чаю, чтобы все уладить.

— Мужчины вечно мелют подобные глупости, дьявол их побери!

— Итак, мэм, хотите чаю?

Леди Маунтджой заверила, что не страдает от жажды, потребовала два кусочка сахара, капельку молока и принялась жадно пить.

— Мой дядя Райдер совершенно прав насчет излития желчи, не считаете?

— Он не ваш дядя!

— Знаю, — тихо ответила Розалинда. — Я часто гадаю, имеется ли у меня где-то настоящий дядя. Может, он все еще ищет меня. Но скорее всего, уверен, что я вот уже много лет как мертва.

Леди Маунтджой на секунду растерялась, но тут же фыркнула и прорычала:

— Я бы ни за что не стала вас искать.

Удар был силен. Розалинда едва не выронила из рук чашку.

— Вы так и не сказали, почему отец выгнал из дому пятилетнего сына. Наверное, это случилось после вашей свадьбы, не так ли?

— Когда родился Ричард, мой муж посчитал его законным наследником, достойным получить титул. Его. Не Николаса.

— А каким был Николас, мэм?

— Невозможным ребенком! Хитрым, наглым. Вечно прятался и шпионил за мной. Ненавидел меня, своего отца, утверждал, что тот убил его мать, а я ему помогла. Я знала, что он попытается убить бедного маленького Ричарда, и поэтому муж отослал его к деду, старому безумцу. Но он вернулся. Черт возьми, у него хватило наглости вернуться!

— Насколько мне известно, когда вы поженились, после смерти его матери прошло всего пять месяцев.

— Какая разница? Мы были влюблены и слишком долго ждали. Мамаша Николаса была благочестивой особой. Вечно всех осуждала. Всегда мрачная. Всегда недовольная. Когда она умерла от воспаления легких, ее кончина была огромным облегчением для окружающих, а особенно — для мужа. Хотя она воображала себя святой, все же бесконечно жаловалась на несправедливость: дескать, старый граф никак не ляжет в гроб. В этом она, должна признать, была абсолютно права — старик слишком зажился на этой земле.

Она снова глотнула чаю.

— Мэри Смитсон. Да, именно так все ее называли. А старый граф с годами становился все более чудаковатым. Воображал себя кем-то вроде чародея. Все считали его безумцем. Он воспитал Николаса в ненависти к нам…

— Но почему?

Леди Маунтджой окинула ее презрительным взглядом:

— Не ваше дело! Позвольте сказать, мисси, что вы неумны. Умеете нанизывать слова, так чтобы они имели некий смысл, но, увы, все видят, что вы дурочка. Старик научил Николаса странным вещам: песнопениям потустороннего мира и таинственным ритуалам, безумным церемониям, на которые приглашал призраков и духов, а также изготовлению смертельных ядов. Все знали, что в Уайверли-Чейз занимаются черной магией.

Вопросы колючим комом застряли в горле Розалинды.

— Вы действительно считаете деда Николаса сумасшедшим? Или в душе уверены, что он был чародеем? — наконец спросила она.

— Не будьте идиоткой! Чародеев на свете не бывает! Говорю вам: старик спятил, абсолютно, и учил Николаса всяким пакостям. Вполне возможно, Николас унаследовал безумие от деда и сейчас тоже не в себе. А значит, любой ребенок мужского пола, которого вы ему родите, будет нести в себе семена безумия.

— Очень грустно, мэм, что вы так считаете, ибо это означает, что вы запрещаете сыновьям жениться и подарить вам внуков, опасаясь, что они рано или поздно закончат дни свои в сумасшедшем доме.

— У вас мозги устрицы. Хорошо известно, что безумие передается только старшим детям.

— Никогда ни о чем подобном не слышала.

— Потому что вы невежественны. Поскольку у старика был Николас, он не обращал внимания на моих сыновей. Даже не поздравлял их с днем рождения. Но они и без его денег выросли высокими, сильными и достойными называться сыновьями графа.