На улицах было много слуг в цветастых ливреях, спешивших на рынок или возвращавшихся по домам с купленной провизией. Их хозяева – торговцы, судовладельцы или городские чиновники – уже отправились по своим делам: кто в порт, кто в присутственные места, оставив дом и хозяйство на попечение жен. Встречались селяне, стайки веселых жизнерадостных малышей, не отданных еще по возрасту в какую-нибудь из многочисленных исанских школ; старики; праздная молодежь. Кое-где освинцованные оконные переплеты были распахнуты, и Грациллоний украдкой бросал взгляды внутрь: ему было интересно, как живут эти счастливые на вид люди. В Исе любили домашних животных. На подоконниках жмурились на солнце кошки, висели клетки с певчими птицами; заводили даже хорьков. Для крупной живности места в городе не хватало: внутри городских стен ходили пешком; тягловый скот дозволялся лишь на главных улицах.

«И правда, почему бы исанцам не быть счастливыми и довольными жизнью? – думал Грациллоний. – Ис ни с кем не воюет, надежно укреплен; нет нищих, заполонивших все виденные мною прежде города. Ни хнычущих оборванцев, ни молящих о подаянии калек. Даже всеми ненавидимый Колконор, обладая королевской властью, не причинил Ису значительного ущерба – тому препятствовали высшие управители города. Потом пришел я и отправил Колконора к праотцам».

– Боги благоволят вашему народу, – сказал он вслух.

– Народ наш не миновала чаша горестей и страданий, – ответила Квинипилис, строго на него взглянув.

– А откуда пошел Ис? Где его корни? Я слышал, что вы – наследники древнего Карфагена. И вот еще загадка: сотни лет Ис живет и процветает, оставаясь закрытым и неведомым всему остальному миру…

– Историю нашу тебе поведает Бодилис. Она из нас самая ученая. Навести ее… – Квинипилис собралась было что-то добавить, но передумала. – Навести всех Сестер, и поскорее. Но ты бы охотнее возлежал только лишь с Дахилис, правда? Не отвечай: я хорошо разбираюсь в людях, а твои глаза еще не умеют лгать. Среди Сестер не принято ревновать друг к другу, да и… ненависть к Колконору сплотила нас. Однако пренебрегающий Сестрами бесчестит богиню.

– Учту ваши слова, королева. Но мне хотелось бы многое понять, разобраться…

Квинипилис усмехнулась.

– Воистину, на трон воссел человек долга. Только не воображай страшных картин и не жалей себя заранее, – продолжала она тем же насмешливым тоном. – Вовсе не требуется, чтобы ко всем ты относился одинаково, хотя… девять жен, и к тому же богатых… Тут у любого голова закружится! Нет, восемь – я не в счет. Я буду помощником тебе и товарищем. Надеюсь, к обоюдной выгоде и пользе. Что же до твоих отношений с остальными Сестрами… Дахилис тебе ничего не рассказывала?

– Нет, ничего.

– Ты – король, в тебе – Отец, – произнесла она торжественно. – Мы – королевы, в нас – Мать. Никогда не оставит тебя мужская сила, пока ты с королевами. И никогда не возляжешь ты ни с какой другой женщиной.

– Королева, я не ослышался? – он остановился, пораженный.

– Таков закон Белисамы – Той, что осеняет любовное соитие, – она презрительно скривила губы. – Колконор не смог нарушить закон Белисамы и окончательно взбесился, превратившись в грязную похотливую скотину. Дни и ночи проводил Колконор, распутствуя в квартале Старого Города с блудницами, ублажавшими его, как могли, вернее сказать, как он мог.

Она помолчала немного, успокаиваясь, затем продолжила спокойным тоном:

– Надеюсь, у тебя достанет гордости вести себя, как подобает королю.

– Королева… я мужчина, но не все мужчины – животные. Еще я слышал, что только девочки…

– Я поняла, – во взгляде Квинипилис мелькнуло сострадание. – Да, мы не рожаем сыновей. Никогда. Таков закон Белисамы, ибо мы принадлежим Ей, – она ласково тронула его за руку. – Не каждому выпадает великая честь – быть отцом королев.

Он ничего не ответил. Некоторое время они шли в молчании.

– А ты станешь отцом королев, – заговорила она первой. – Те из Сестер, кому по силам зачать и выносить дитя, откроют лона семени своего избавителя. Ни единожды не стал Колконор отцом королевы, как он ни злобствовал. Богиня вверила Своей высшей жрице секрет травы…

Но Грациллоний уже не слышал ее.

«Митра Всевышний, – думал он. – Митра не оставит меня своей милостью. Митра преисполнит меня силой против языческих заклятий. Я исполню свою миссию, и Он освободит меня, и я вернусь домой, и рожу сыновей, и передам им свое имя, и род мой продлится».

Не вникая в смысл слов Квинипилис, он кивал головой.

«Дахилис. Что бы ни случилось, у меня есть Дахилис. У меня есть Дахилис».

В душе его вдруг вспыхнула дикая, пьянящая радость.

Они уходили все дальше в город.

Восточные кварталы находились на отлогом взгорье. Поднявшись вверх по улице, Грациллоний оглянулся. За крышами западных кварталов можно было рассмотреть Сады духов: деревья, ранние цветы, фигурные кустарники. С Садами духов соседствовал храм Белисамы. Отсюда он казался уменьшенной копией афинского Парфенона – Грациллоний знал его по рисунку, – только не был раскрашен; в солнечных лучах колонны казались высеченными из опала. И храм, и сады – это северный квартал города. Дворец короля располагался в южном.

Они вышли на Дорогу Тараниса, одну из главных улиц, тянувшуюся с запада на восток и делившую Ис пополам, и оказались в живом потоке, в гуще городской суеты: пешеходы, всадники, носильщики; паланкины, повозки, телеги, колесницы; лошади, быки, ослы, мулы. Стучащая, гремящая, громыхающая, цокающая, звенящая, скрипящая, шипящая, свистящая, шепчущая, болтающая, орущая, бранящаяся, спорящая, поющая, хохочущая – такой предстала Грациллонию Дорога Тараниса в то утро. Горожане, фермеры, садовники, пастухи, рыбаки, моряки, торговцы… Оробевшие диковатые венеты; гордые озисмии, боящиеся ударить в грязь лицом; редоны, жмущиеся друг к другу и старающиеся походить на римлян. Что привело их в Ис? Они пришли купить? Полюбопытствовать? Продать? Но Дорога Тараниса – не для торговых сделок: здесь все кипит, бурлит, снует, вращается. Пестрое шумное многолюдье бесстрастно наблюдают каменные стражники: герои, чудовища, химеры, не похожие ни на греческие, ни на римские образцы.

Дорога Тараниса оканчивалась помориумом – вымощенным пространством, огороженным перед городской стеной на случай нападения с востока. От Верхних ворот начиналась Аквилонская дорога; пропетляв меж холмов, она вскарабкивалась на взгорок, пускала тонкий побег – дорогу к амфитеатру – и от развилки решительно поворачивала на юг. В средокрестии Дороги Тараниса, Аквилонской дороги и сторожевых башен, к самой крепостной стене примыкали Дом Воинов – матросские казармы – с левой стороны и Дом Дракона – офицерские казармы – с правой. Король и королева приблизились к стене. Грациллоний подал Квинипилис руку, и они ступили на лестницу в башне Верхних ворот.

Башня называлась Галл. Величиной, строгими очертаниями и даже формой парапетной стенки с бойницами Галл походил на милевые башни на Валу Адриана, с той лишь разницей, что в Исе использовали сухую кладку, не скрепляя камни известковым раствором. И вся крепостная стена вокруг Иса была сложена всухую, из плотно пригнанных глыб с чуть сглаженными от времени краями. Прежде Грациллоний никогда не видел таких укреплений.