Татарин встал.

– Хорошо сказал. А теперь ешьте, не буду мешать.

Когда на лестнице затихли шаги Вахида, спокойный латыш отвесил Сашке подзатыльник.

– Ингвар, ты чего?

– Следи за язиком. Много болтаешь.

– Зато ты вообще ничего не сказал.

– И не надо было.

– Да что вы с этим татарином носитесь?

– Юс, ты не понял? – прищурилась Дэйзи. – У Вахида сын работает в полиции. Это шанс быть в курсе дела. Отец и сын могут обговорить это преступление, да наверняка обговорят! Вот и пусть Вахид передаст ему мнение байкеров, а не одного мелкого подростка с комплексами.

– Чего? Ну ты вообще…

– Хватит. – Я хлопнул ладонью по столу. – И еще нам завтра в управление МВД. Можешь подумать об этом на досуге.

Ночью я долго ворочался, проваливался в полудрему и тут же выныривал обратно, спасаясь от навязчивых ярких кошмаров. Во сне злополучный поворот проходил наш конверт. В очередной раз пригрезилась автоматная очередь, и я почувствовал, как к телу медленно летит свинец. Невыносимо. Вскочил с дивана, схватил пачку сигарет и вывалился во двор.

Странное время. Ночь еще не закончилась, но под звездным небом разлито ощущение рассвета. Нет, восток не начал светлеть и птицы еще не запели. Пожалуй, чуть-чуть изменился цвет неба, в нем появился едва уловимый оттенок фиолетового, но даже этой малости хватало, чтобы понять – солнце уже близко.

Я закурил и уселся на диван-качалку. Скрипнула дверь. Кому еще не спится?

– Куришь? Дай сигарету.

Дэйзи устроилась рядом, затянулась.

– Будешь завтра предлагать услуги байкеров?

– Уверен, в Акмесджите об этом давно договорились. Надо утром связаться с офисом, проверить. Да и вообще узнать, как там обстановка. Вечером глухо было.

– Смогут ли наши продавить смертную казнь для террористов?

– Все зависит от того, кто стоит за нападением, – сказал я, правой рукой обнимая Дэйзи. Она положила голову мне на плечо. – Если это граждане Крыма – то, вероятно, да. Если все же прав Каримыч, то всякие экстрадиции и прочая туфта займет время.

– Хорошо бы поучаствовать в охоте на уродов. Чтоб с гарантией.

Постепенно расчирикались птицы. Под их голоса уже не хотелось обсуждать смерть и насилие. Так в обнимку мы и заснули. Видимо, мое подсознание не желало будить девушку, поэтому кошмары меня больше не посещали.

Утренняя сводка из Акмесджита не принесла новостей. Президент центрального байк-клуба всю ночь просидел на совещании у силовиков, но решения вопроса так и не дождался. Официальных версий не выдвинули, пассажиров объявили «пропавшими без вести».

Юстиниан дулся и не разговаривал. Это пусть, главное, чтобы он в полиции не вспыхнул и не стал громоздить версии.

Допрос или, как его назвал местный полковник, интервью, продлился несколько часов. Мне даже показалось, что наша четверка и является главными подозреваемыми в нападении. Благо хоть водителя и пассажиров опросили вчера, такое алиби сложно оспорить. Наконец, полковник сменил гнев на милость.

Секретарша вернула чип «Кырым Транспорт», объяснив, что сегодняшнее отсутствие на трассе отрабатывать не придется.

В коридоре столкнулись с майором Садри.

– А, Змей. Как прошло интервью?

– Терпимо. Скажите, майор, появились ли новости? Уж очень хочется поквитаться с негодяями.

Мустафа оценивающе взглянул на меня. Явно разговаривал с отцом и в курсе вчерашней беседы.

– Вероятно, пассажиров пересадили в другой транспорт и увезли. Это самый очевидный вывод. Сейчас ищем, куда их отправили. Пожалуй, все, что могу сообщить.

– Понимаю. Майор, – теперь пришла моя очередь смотреть в глаза, – знайте, вы можете рассчитывать на наше оружие.

Садри кивнул и ушел. Ингвар задумчиво почесал нос:

– Недоговарифает.

– Конечно.

Ноуты мигали индикаторами – новое сообщение по байкерской сети. Красный маркер – редко такой попадается.

Я прочитал. Перечитал еще раз.

Как правило, байкер открывает стрельбу первым только в случае абсолютно очевидной опасности. В сообщении от акмесджитского офиса содержалось разрешение на стрельбу по любой цели. Под ответственность стреляющего, конечно. Не только имидж Крыма поставлен под угрозу, способность байкеров защищать конвои тоже пошатнулась. Вот и дано разрешение на крайние меры.

– Дела…

– Теперь повеселимся. Лишь бы без жертв обошлось. А то подстрелишь какого-нибудь растяпу… – Юс хмурился. – Провоцировать будут, на обочине обязательно какая-нибудь сволочь обнаружится.

– Ничего не попишешь. Смотреть придется больше чем в оба.

До вечера других сообщений не появилось. Люди на пляже и набережной выглядели встревоженными, держались группами и подозрительно смотрели по сторонам.

Когда на следующий день мы прибыли на автостанцию, я не сразу понял, что происходит. Домик окружили люди с чемоданами, недовольство читалось на лицах и в жестах. Снял шлем, сразу расслышал крики:

– Мы хотим уехать!

– Дайте больше автобусов!

– Вы что, не понимаете?!

– У меня двое детей!

Байкерскую стоянку охраняли парни в форме. Они молча оглядели нашу команду и пропустили за ограду. Там сидели несколько райдов.

– Привет. Что тут происходит?

– Эти, – кивок в сторону, – с ума посходили. Телевизора наслушались, мозги из попкорна. Вчера так промывали, ек их дери. Теперь истерички хотят на «Большую землю». Автобусы штурмуют. «Титаник»! – байкер сплюнул и добавил еще пару слов.

– Паникеры, – злобно процедил другой, потирая щеку. – На людей бросаются. Вам сейчас ехать? Ну, удачи.

– Спасибо. На трассе как?

– Вроде чисто.

Я подошел к терминалу, провел картой по прорези.

– Эльмира здесь.

– Змей на связи.

– Змей, здравствуйте. – Из голоса диспетчера испарилась обычная жизнерадостность. – Следующий рейс через двадцать минут, автобус двадцать один пятнадцать, через Коктебель. Помогите водителю с посадкой. Он объяснит. Канал для связи одиннадцать.

Она отключилась. Ожил громкоговоритель:

– Начинается посадка на рейс в двенадцать двадцать пять до Акмесджита. Автобус двадцать один пятнадцать. Просим пассажиров с билетами пройти на посадку.

Эльмира выделила голосом слова «с билетами». Сразу стало ясно, на какую помощь рассчитывают транспортники. И покурить не успею. Эх, ладно.

– Идем. Шлемы сразу наденьте.