Дракон вертелся на месте и, ловя взглядом бегающих, как тараканы, вопящих женщин, пускал в них струи огня – иногда успешно, иногда мимо, через минуту уже весь двор перед корпусом А полыхал так, будто кто-то разлил в нем несколько бочек бензина.

Трещали волосы на голове, от жара слезились глаза, но дракон все поливал и поливал из своего «огнемета», пока несколько коротких очередей не размозжили его укрытый за костяной броней мозг.

И тогда Настя опустила автомат и бессильно опустилась на камни, мучимая позывами к рвоте, задыхаясь от непереносимого запаха жареной человечины.

После драконьей атаки в живых осталось двадцать две женщины, три из которых были сильно обожжены. Бродина осталась лежать рядом со своей подружкой Мезенцевой, выжженная дочерна, как печной уголек.

– Что?! Что тут случилось?! – Настя вышла из ступора только тогда, когда Конкин потряс ее за плечи. – Это что такое?! Кто открыл огонь по дракону?!

– Она! – Настя указала пальцем на черного «боксера», лежавшего на земле. Потом вскочила, отбежала в сторону и с минуту исторгала из себя содержимое желудка, давясь, захлебываясь слезами. Конкин терпеливо ждал, держа автомат на изготовку, направив ствол на группу из десяти заключенных, с недоумением и любопытством поглядывающих на тушу убитого чудовища, по которой все еще проходили волны судорог.

– Она хотела власть захватить. – Настя вытерла рот рукавом, выпрямилась и покрасневшими от усталости глазами посмотрела на Конкина. – Пальнула поверх голов, а он… летел. Случайно вышло. Подбила эту штуку… крыло ему перебила. Он сюда упал, а наездник – вон он, похоже, что шею сломал. Дракон… это же дракон, правда? Я такие на картинке видела! И в кино! В общем – дракон разозлился и начал пускать огонь. Бродина засадила ему в грудь, а я потом добила его. Вот! Все!

– Это точно – все! – устало бросил Конкин. – Теперь мы хрен договоримся с местными. Эта штука небось больших денег стоит. Ладно, потом. Займись ранеными – пусть в санчасть отнесут. Эй, вы, пошевеливайтесь! Вперед!

Конкин дернул стволом автомата, заключенные пошевелились, тронулись с места, и вдруг один из них, налетчик Агапов, который некогда вырезал всю семью фермера, дико завопил:

– Братва! Он нас расстреливать ведет! Врет, что на волю! Щас расстреляет сцука и на корм драконам пустит! Вали его! Вали! Хватай оружие!

Конкин стоял шагах в трех от заключенных, как и положено конвоирующему, но безумный налетчик, всегда отличавшийся дурным, истеричным нравом, пересек это расстояние за один прыжок, как атакующая обезьяна. Он едва не дотянулся до горла Конкина, когда очередь из «калашникова» отбросила его назад, под ноги соратникам. Пули, предназначенные Агапову, едва не задели Зимина, стоявшего ближе всех, а тело грабителя подбило его под ноги, и если бы не мгновенная реакция – свалило бы на землю.

Ствол тут же опустился, палец на спусковом крючке дрогнул, еще доля секунды – и все десять человек полегли бы тут, на залитом кровью, закопченном, как печная труба, дворе.

Зимин понял, что сейчас погибнет, расстрелянный на месте, и ему вдруг стало ужасно досадно, что он не увидит нового мира, не увидит, как летают драконы, не посидит на солнцепеке, заливаясь по́том и мечтая о кружке пива. И тогда Зимин тихо, глядя в глаза Конкину, сказал:

– Не надо, майор. Он был дебил, ты же знаешь. Отпусти нас! Обещаю – мы выйдем, и никто из нас по дороге не причинит вреда, не сделает попытки напасть. Клянусь!

Конкин расслабился, сглотнул – он знал, кто такой Зимин. Он знал всех – кто такие были на воле и за что сюда попали. Конечно, знал то, что ему положено знать, не более того.

От Зимина веяло спокойной силой, уверенностью, надежностью, и Конкин поверил ему, хотя и был на секунду от решения.

– Хорошо. Вперед! Не оглядываться, смотреть под ноги!

Ругая себя за то, что решил выводить эту партию заключенных в одиночку, Конкин побрел следом за осужденными, держась на пять шагов позади.

Через десять минут и эти заключенные оказались за воротами тюрьмы. Теперь можно было вытереть лоб, передохнуть минут десять и за новой партией.

Конкин оглянулся – ему хотелось присесть где-то в тени, передохнуть (стояла просто-таки удушающая жара), но передумал и побрел туда, где женщины рассматривали труп аборигена, свалившегося с дракона.

Да, Настя точно сказала – самый настоящий дракон, будто сошедший с картинки в одной из старых сказок – длинный хвост с «веером» на конце, рогатая голова, узкое тело и огромные чешуйчатые крылья. Жалко животину, и ситуация гадкая – теперь местные точно обозлятся. Это все равно, как если бы кто-то взял, да и сбил самолет-разведчик. Чем не доказательство агрессивных намерений? Теперь рассказывай, что прибыли с миром, что вообще душки и ангелы, хоть и с автоматами. Хрен кто поверит! Конкин первый бы в это не поверил, будь он на месте местного князька, или кто он там у них.

Абориген был одет в кожаную одежду, перетянутую ремнями. За спиной лук, колчан со стрелами, на поясе нож и небольшой меч. Несколько небольших дротиков – на груди, в перевязи. Одежда очень похожа на форму – даже нашивка есть, летящий дракон. Служащий, точно!

Конкин перевернул его тело, голова беспомощно мотнулась, повисла набок, глядя на майора темными мертвыми глазами. Он мысленно выругался и скривился – вот же не было печали! Ну и как теперь объяснить аборигенам, что это все случайность?! Ведь когда-то нужно будет выйти наружу! Как-то нужно будет контачить с местным населением! Запас продуктов не вечен, тем более что часть их скоро испортится – мясо, например. Электричества нет, морозильники уже потекли.

Можно было бы включить аварийные дизель-генераторы, но солярку нужно экономить. «КамАЗ», два автозака – все на солярке, как и бензовоз – с той самой соляркой. Надолго не хватит, но доехать куда-то – вполне. А если обшить, к примеру, листовым металлом – получится самый настоящий броневик! Вдруг придется воевать с местными?

И тут же усмехнулся – а как обшивать-то? Если электричества нет! Сварка-то не будет работать! М-да… современный человек привык к тому, что у него в доме всегда загорается лампочка и воду для чая греет электрический чайник. А вот попробуй-ка лиши людей всех этих благ цивилизации, и что будет? Катастрофа!

– Маленький какой! – прервала мысли Конкина одна из охранниц, неслышно подойдя сзади. – Они как дети! Карлики какие-то!

– И ничо не карлики! – пробасила дородная Доронина, проработавшая в тюрьме лет десять. – Глянь, мускулы какие! За счастье такие мускулы нашим мужикам! Только брюхо и растят! Интересно, а он весь такой… маленький? Может, в корень пошел? Может, там у него – по колено?

Женщины захихикали, Конкин недовольно, с осуждением посмотрел на охранниц, и неугомонные бабы тут же зашагали прочь, сделав скучно-рабочий вид, что, впрочем, его не обмануло.

Кстати, еще одна проблема. На десять мужиков – двадцать баб! И насколько Конкин знал женщин – скандалов, разборок не миновать. С мордобоем и истериками! Это сейчас они ошеломлены происходящим, сейчас не знают, как себя вести, тоскуют по семье, по мужьям, а пройдет время, и начнут подыскивать себе очередную «жертву», «любофф», и вот тогда начнется!