На сей раз я изучил все рекомендации, требования и ограничения куда внимательней прежнего, затем поднялся на ноги, выставил перед собой руку и усилием воли начал пережигать сверхсилу в электрическую энергию, всё накапливая и накапливая заряд. На мощность упор не делал, контролируя силу тока и напряжение, поэтому к своим пиковым значениям не приблизился даже близко. На выдохе вытолкнул из себя малую часть накопленной энергии, заставил растянуться её в тончайшую нить и сформировать ионный канал, а миг спустя по нему без всякого участия с моей стороны выплеснулся основной разряд!

Руку ощутимо тряхнуло, к выбранному в качестве цели холмику протянулся ослепительный росчерк, причём он не сгинул одномоментно, а трещал и бился удар сердца или даже два, лишь после этого погас, оставив мелькавшие в глазах всполохи. А ещё – дым!

Пожухлая трава загорелась, и я ринулся к взметнувшимся среди сухих стеблей языкам огня. Эти два десятка метров едва ли не пролетел, а там принялся топтать не успевшее толком разгореться пламя и сбивать его курткой.

– Надо было ехать на полигон, – сказал самому себе, каким-то чудом сумев предотвратить пожар, затем оглядел куртку и убедившись, что посчастливилось не прожечь подкладку, поспешил к мотоциклу.

Накатила слабость, стало не до экспериментов – тут бы до расположения добраться.

Обратно уже не гнал, ехал неторопливо и без резких ускорений; очень уж устал. Когда поднялся в дежурку, карточная партия была в самом разгаре, а Вову-футболиста куда-то услали, поэтому никто не помешал устроиться с брошюрами на диванчике у окна. Думал почитать, а на деле полчаса бездумно пялился на улицу.

– Как покатался? – спросил Данила Сигизмундович.

– Отлично покатался, господин прапорщик, – заявил я, ничуть не покривив душой, кинул взгляд на часы и поднялся на ноги. – Захар, мне на тренировку пора.

– Иди! – отмахнулся сержант, ни на миг не оторвав взгляда от карт.

Ну я и пошёл.

Совместное с новобранцами-десантниками занятие рукопашным боем прошло без неожиданностей. Уж не знаю, какие у них были отношения между собой, а меня не цепляли и не подкалывали. Но и отношений наладить не пытались; для них я оставался непонятным человеком со стороны. Пусть тут и не наблюдалось такого откровенного снобизма как у егерей, но воздушный дивизион, насколько успел понять, тоже стоял наособицу и цену себе знал. Что пилоты, что авиадесантники – всё белая кость.

Впрочем, сегодня на меня поглядывали уже не снисходительно или безразлично, а всё больше с интересом; не иначе дошли слухи об участии во вчерашней перестрелке. А в самом конце занятия Николай Тарасович подозвал и предупредил:

– Задержись, это ещё не всё.

Слова инструктора нисколько не воодушевили, но ситуация к расспросам и уж тем более протестам не располагала, молча отошёл в сторонку, сел на песок и погрузился в лёгкий транс. Постарался восстановиться после тренировки, заодно попытался проделать упражнения по развитию техники алхимической печи и небезуспешно, не сумел только запустить её при неполном наполнении сверхэнергией – должным образом уплотнить ту в таких условиях пока никак не получалось.

Немного погодя освободились занимавшиеся с новобранцами старослужащие – всё та же четвёрка бойцов: старшина, сержант и два ефрейтора. К этому моменту они уже переоделись в спортивную форму, и пришлось приложить немало усилий, дабы исподтишка не поглядывать на белобрысую девицу, которая в шортах и футболке смотрелась просто сногсшибательно. В первую очередь – из-за немаленькой груди и длиннющих ног.

Да – личико с остреньким носом и покрасневшей вокруг него и под глазами кожей на мой вкус подкачало, но тут воистину – с лица воду не пить. Пришлось даже вновь прибегнуть к трансу, только это и помогло отвлечься.

– Трофим Фёдорович из учебной части попросил с бойцом углублённо позаниматься, – объявил прапорщик, а после представил мне своих помощников.

Из всех до того я знал по имени лишь круглолицего и курчавого крепыша-старшину; звали того Иваном Воронцом. Мощного сложения девицу-сержанта инструктор назвал Глафирой, белобрысую красотку Полиной, а веснушчатого ефрейтора, подтянутого и спортивного, Карпом.

Фамилия это или сокращённая форма Поликарпа, я уточнять покуда не стал – мысли были заняты странной просьбой Трофима Фёдоровича. Списал он меня со счетов в силу полнейшей безнадёжности и мой предел – контактное манипулирование энергией предметов, что наилучшим образом годится для рукопашных схваток, или же это только один из путей развития полноценных сверхспособностей?

Но толком поразмыслить об этом не сумел, инструктор принялся отдавать распоряжения:

– Ваня, поставишь ему удар. Карп, с тебя работа с ножами и прочими подручными средствами. Полина…

– Да знаю, знаю! – закатила глаза белобрысая. – Как обычно, низовые удары ногами, освобождение от захватов и борьба в партере!

Глафира не удержалась от дружеской шпильки, заметив:

– Тебе лишь бы поваляться с кем-нибудь!

– Все вопросы к Николаю Тарасовичу! – надулась Полина.

Прапорщик грозно нахмурил кустистые брови и даже погрозил ей пальцем.

– В чём сильна, тому и учишь!

– В чём она действительно сильна, то мальчикам уметь без надобности и даже стыдно, – вновь не смогла промолчать сержант.

Белобрысая чуть от возмущения не задохнулась и даже немного покраснела.

– Ты что несёшь?! Ты чего меня на людях позоришь?

– А будто ты задом вилять и глазками стрелять не сильна! Сама-то о чём подумала, охальница?

– Три – ноль! – рассмеялся Карп. – Глаша, ты сегодня в ударе! Полина, соберись! Я верю в тебя! Бери реванш!

– Вот что, Глаша… – Инструктор наставил на неё указательный палец, но не потребовал прикусить язык, сказал о другом: – Просто держись от него подальше. У тебя рука тяжёлая, не ровен час – покалечишь.

– Ой, какие мы нежные… – протянула Глафира и ткнула кулаком под рёбра старшину. – Вань, тебя-то хоть можно тискать?

– Всегда! – заявил тот и хлопнул девицу по крепкому заду.

По уху ему в ответ не прилетело, и я резонно предположил, что эта парочка состоит в отношениях. Интересно, а как на любовном фронте дела обстоят у Полины?

Хотя – нет, не интересно. У меня есть девушка и проблемы. Ни то, ни другое преумножать без надобности.

Первой за меня принялась как раз Полина. Остальные занялись чем-то своим, а белобрысая девица отозвала на засыпанную песком площадку, ухватила за руку и вдруг резко отклонилась назад и, как показалось, без малейших усилий перекинула через себя.

На миг тело утратило всякий вес, а затем небо и земля поменялись местами, но падение вышло каким-то очень уж… мягким. Прежде такого рода броски оборачивались отбитыми рёбрами, пусть даже удар и смягчали маты или толстый слой песка, а тут – нормально.