О том, куда Элиен повел ирвамессов, в Орине судачили еще неделю. Впрочем, никто не сомневался: каков бы ни был противник, победа останется за гиазиром-свелом. И в самом деле, раньше никогда не бывало иначе.

– Почести Диорху! – зычным голосом скомандовал Ашера Тощий, Отец Ирвамессады, когда воины подошли к Горным воротам.

Все двести чинно припали на одно колено и смолкли, обратив лица к Обители Диорха.

Элиен тоже преклонил колени, хотя, конечно, приказы Ашеры Тощего на него не распространялись. Вот уже много лет Элиен ревностно чтил традиции города. Хотя бы уже потому, что сам их создал.

Объятые благоговейным трепетом, воины смежили веки.

Их роскошные шлемы с чеканными гребнями в виде трепещущих языков пламени отзывались лучам предзакатного солнца золотыми отблесками. Пластины наборных доспехов с накладной «черепицей» наплечников тоже отозвались солнцу мягким сиянием. Они были покрыты гравировкой из череды золотых и серебряных насечек, которые складывались в узорочья: кувшинки, трилистник, оскал пса, улыбка Солнца Предвечного. Стоил один комплект таких броней столько же, сколько десяток ронтов в Харрене, но кто сказал, что Орин должен экономить на величии?

Ирвамессы простояли коленопреклоненные несколько коротких колоколов. Каждый из них молился на свой лад: кто просил здоровья, кто богатых трофеев, а кто любви. И хотя Элиен знал, что может быть услышана только его молитва, сейчас он не имел ничего против. Пусть воины укрепят сердце и дух перед нелегкой охотой на беглеца из Наг-Нараона.

Очень скоро Элиен откроет ирвамессам конечную цель похода. Скажет, что идут они к Вратам Хуммера, соединяющим два таких похожих и таких разных мира – Сармонтазару и Синий Алустрал. А вот о том, что они будут делать у Врат, Элиен умолчит. О том, что он отправляется к Вратам, чтобы изловить беглого раба Хуммера Октанга Урайна, чья душа в теле Сделанного Человека ищет возвращения в Сармонтазару, Элиен признался только Гаэт.

Кальт следовал в Тардер, столицу развращенного Ре-Тара. В этом был смысл. И смысл этот Кальт чувствовал всем нутром – словно биение сердца.

Его путь в Тардер лежал через город Харрену, столицу Харренского Союза, одноименную с этой северной колыбелью цивилизации и просвещения. Из Северной Лезы до Тардера был и более короткий путь, ведущий через дикие земли даллагов. Таким образом, заезжая в Харрену, Кальт делал порядочный крюк. Но здесь он рассчитывал пообвыкнуться с городскими нравами и купить оружие, приличествующее столице Вечного Царства.

Было и еще одно обстоятельство: Кальт мечтал преклонить колени перед гробницей Эллата, коего почитал величайшим из великих воинов. Впрочем, гробница находилась южнее, в окрестностях Таргона.

Но когда Кальт очутился на гомонливой харренской улице, он забыл и про меч, и про смысл, и про гробницу. – Эй, охотник! Заходи попариться. А то грязью зарос – на три пальца! – Хорошее мыло, пиявки, березовый деготь. Полтора авра кувшин!

– Слышь, черноглазый, ты, случаем, не грютов байстрюк? Хорошей сбруей не интересуешься?

– Заходи, не бойся! Накормлю по-царски! Пампушки с сыром и знаменитый борщ «Тайна старого гэвенга»! Небось, слыхал про такой?

– Эй, красавчик! Самые изысканные ласки столицы! Только у нас за два золотых ты получишь двух девушек. А за три золотых – трех юношей!

Оглушенный многоголосым гомоном и будничной суетой Кальт медленно двигался по направлению к базарной площади, ведя коня под уздцы. Не страшась показаться деревенщиной, он жадно смотрел по сторонам. По книгам, которые читал ему вслух его образованный дед, сбежавший от цивилизации и долгов в Северную Лезу, он представлял себе Харрену совсем не такой – маленькой, тесной, дворов на сто… А тут…

Даже вода из публичного колодца показалась Кальту какой-то необычной, сладковатой.

Теплый ветер из кузнечной слободы растрепал волосы Кальта и он, подняв взгляд в небеса, где сияло утреннее солнце, широко улыбнулся. Имя города – Харрена – было созвучно слову «харре», которое на языке Северной Лезы означало «счастье». Теперь Кальт был уверен: это не простое совпадение.

Между тем, с названием города – Харрена – в свое время вышла странная история, которую Кальт знал еще с детства.

Сто двадцать лет назад никакого Харренского Союза и в помине не было. Три коалиции городов – таргонская, ласарская и глиннардская – боролись за главенство на полуострове Харрена.

Во время очередной междоусобной войны из рядов глиннардской коалиции выдвинулась весьма яркая личность – некто Айланг. Он задал хорошую трепку ласарцам на море и стал на Севере весьма знаменит. Но в один прекрасный момент – легенда приписывает здесь Айлангу внезапно вспыхнувшее любовное влечение – сей удачливый проходимец переметнулся на сторону своих противников, ласарцев. (Сам Кальт, как и большинство здравомыслящих людей, больше верил в необоримую силу денег – Ласар был куда богаче Глиннарда.)

Под водительством Айланга ласарская коалиция быстро разбила глиннардскую на море, потом – на суше. И, не доводя дело до истребительного кровопролития, в которое непременно вылилось бы взятие Глиннарда, предложила своим противникам союз против Таргона. Те согласились.

Таргонская коалиция оказалась перед лицом превосходящих сил противника и вскоре потеряла все ключевые крепости. Союзники вышли к главному городу коалиции – собственно, Таргону – и осадили его с суши и с моря. Его защитникам грозила голодная смерть, но благодаря политическому гению Айланга все обернулось к лучшему.

На шестой месяц осады вместо таранов к воротам Таргона подошел огромный обоз с продовольствием, который снарядил для своих врагов великодушный Айланг. В тот день война закончилась братанием – все наелись, упились в лежку и наутро уставшие от кровопролития армии дружно вознесли хвалу Айлангу. В нескладном солдатском стишке тех лет так сказано: Как только желудки наполнились хлебом и сыром, Наполнилось сердце и радостью, и ликованием. Да здравствует великодушие славного воина, Да здравствует мир, предвещаемый огнегаданием!

Потом было «Согласие равных» – союзный договор между всеми городами.

Представители сорока семи городов – больших и малых – учредили должность сотинальма и назначили на нее Айланга. А потом стали думать: где сотинальма посадить?

Выходило, что если учредить резиденцию сотинальма в Ласаре – будет обидно Глиннарду и Таргону. Если в Таргоне – Ласару и Глиннарду. И так далее, и тому подобное.

После долгих прений девятнадцатым разделом «Согласия равных» записали: «По мере поступления в казну Союза должного количества взносов от Ласара, Таргона, Глиннарда и прочих городов, чье упоминание здесь невместно, в центре Харрены будет построена столица, которую уговорено поименовать Харреной.»

Почему Харреной? Да потому что члены учредительного собрания в свое время охрипли препираться. Вот это были прения – всем государственным советам на зависть!