Настала долгая пауза. Все мы напряженно глядели на Праведного Оуэна, а он не делал ничего, только смотрел на ворота и теребил усы. Мо начала прядать ушами и нетерпеливо переминаться с ноги на ногу. Наконец Праведный Оуэн выдавил «хм, хм» – двойное для разнообразия.

– Все равно есть одна трудность, – сказал он. – Будь вы все с Берники, я мог бы сам разрешить ее, если бы принес в жертву вашу ослицу. Но поскольку с вами люди и со Скарра, и из Логры, я… да, мне следует испросить совета у Праведного Верховного жреца Гронна. Нам сопутствует удача. Он сейчас неподалеку, судит состязания песнопевцев. Отправлю к нему гонца. А до его возвращения вынужден просить вас подождать в сторожке.

Так все и было. Мы все возражали. Мы спорили. Ивар обнажил меч. Но пустить его в ход не успел: из каменного здания вышло еще несколько стражников, и этим все кончилось. Я свирепела с каждой минутой. Теперь-то понятно, почему отец покинул Галлис и перебрался на Скарр. Когда нас окружили и затолкали во дворик сторожки, я так разозлилась, что это пробудило во мне своего рода силу.

– А ну прекратите! – закричала я на стражников, которые выпрягали Мо из повозки.

Они замерли. Посмотрели сначала на меня, потом на Праведного Оуэна.

– А почему, собственно, они должны прекратить? – спросил меня Праведный Оуэн.

– Потому что я не знаю, что вы собираетесь делать с моей ослицей! – ответила я.

– Ничего, просто отведем в конюшню, – сказал Праведный Оуэн.

– Откуда мне знать, что вы не лжете?! – воскликнула я. – Пять минут назад вы грозились принести ее в жертву! Я требую, чтобы мне разрешили пройти в конюшни вместе с ней и убедиться, что о ней будут заботиться как следует!

Праведный Оуэн вздохнул:

– Как вы, мудрицы, должно быть, досаждаете скаррским королям. Неудивительно, что вас выслали. Очень хорошо. – Он повернулся и жестом подозвал к себе другого жреца, помоложе. – Проводи ее в конюшни и следи, чтобы она вела себя прилично. А вы, стражники, отведите остальных в сторожку.

– Я тоже пойду в конюшни, – сказал Огго.

Я была ему очень благодарна. И невольно улыбнулась ему, а Ивару сказала:

– Присмотри пока за тетей Бек, ладно? Посади ее куда-нибудь.

Ивар ощерился на меня, однако кивнул и взял тетю Бек под руку.

– Отпусти меня, мальчишка! – сказала тетя Бек. – Я сама пойду. – И прошествовала впереди Ивара в темную дверку сторожки.

– Какой-то странный у нее удар, – заметил молодой жрец, когда я повела Мо через двор в конюшни.

Молодой жрец был с густыми темными волосами и большим носом с каплей на кончике. Мне он не понравился. Звали его Лью-Лос или что-то в этом роде. Я была рада, что Огго со мной.

А под конец я была уже не просто рада, а счастлива, что Огго со мной. Стражник, которого приставили к Мо, очевидно, понятия не имел, как ухаживать за ослами. Мне пришлось отпихнуть его и самой обустроить Мо. Лью-Лос ничего не делал, а просто торчал, прислонившись к стене конюшни, как будто все это было ниже его достоинства. Огго нависал над стражником. Я только тогда заметила, как вымахал Огго за время пути, и это оказалось очень кстати. Огго нависал над стражником, пока тот не принес свежей воды. Потом нависал, пока не удостоверился, что у Мо будет вдоволь овса, а я тем временем вычистила ее и смазала маслом места, где натерло сбруей.

– Ей бы и копыта стоило подпилить, – вредным голосом заметил Лью-Лос. – Может, и этим займетесь?

Огго с самой что ни на есть приветливой улыбкой подошел и прислонился к стене рядом с Лью-Лосом – и навис и над ним тоже.

– Знаешь, я пытался подпилить ей копыта на Бернике. Она этого не любит. Лягается как я не знаю что, но, если хочешь, отыщи напильник и попробуй.

Лью-Лос оглядел задние копыта Мо и попятился вдоль стенки.

– Не важно, – сказал он.

Мы устроили Мо со всеми удобствами, после чего позволили Лью-Лосу отвести нас в дом, в комнатушку, где Праведный Оуэн сидел за столом и что-то писал. Когда мы вошли, кто-то бросился за стулом для тети Бек.

– Отлично, – сказал Ивар. – Наконец-то. Я все время просил.

Тетя Бек села с туповатым видом, который стал для нее обычным. Я огорчилась. Ведь я на миг понадеялась, что она пришла в себя. Но нет.

Я подошла, оперлась о стол Оуэна обеими руками и спросила:

– Сколько времени займет получить ответ от Праведного Верховного жреца Гронна?

– Тсс, – отозвался Оуэн. – Я как раз пишу ему письмо. Гонец будет у него к полуночи. Ответ я должен получить завтра утром.

– То есть вы имеете в виду, что из-за вас мы будем вынуждены ночевать здесь?! – воскликнула я.

– Естественно, – ответил Оуэн. – А скажи-ка мне – тот попугай… ваш монах зовет его Зеленослезкой. Это почему?

– Потому что так его зовут! – сказала я.

Праведный Оуэн, продолжая писать, пожал плечами.

– А мне всегда говорили, – проговорил он вполголоса, строча пером, – что Зеленослезкой звали великого духа-хранителя Берники. Владыку Запада. Это все равно что называть ручную ящерку Владычицей драконов: по мне, так дурной вкус.

Он подписал письмо, сложил и отдал стражнику:

– Постарайся доставить его как можно скорее и обязательно скажи, что ответ нам нужен к утру.

– Спасибо, – сказала я.

Теперь-то мне понятно, что не так уж плохо с нами и обошлись. Просто мне очень не понравился Праведный Оуэн, а Лью-Лоса я вскоре возненавидела еще сильнее. Отдав стражнику письмо, Праведный Оуэн ушел, и больше мы его не видели. А Лью-Лос остался при нас. Должно быть, ему велели глаз с нас не спускать, и он все вздыхал по этому поводу, будто для него это было тяжкое бремя.

– Да что мы, по их мнению, натворим? – сердито шептал мне Ивар. – Украдем их богатства и сбежим?

– Тоже мне богатства. – Я оглядела голую каменную комнату.

Ответа на этот вопрос мы так и не узнали, но, как я уже сказала, обращались с нами не так уж плохо. Принесли ужин – очень вкусную тушеную рыбу с овощами и какими-то незнакомыми пряностями.

Я угрозами заставляла тетю Бек поесть, а Огго тем временем спросил Лью-Лоса:

– Что это за чудесные пряности? По-моему, такие были на Логре.

Лью-Лос снова вздохнул:

– Травки. Терпеть их не могу. Их выращивают на юге, где виноград и оливы и все такое прочее. Жалко, что кому-то пришла в голову эта мысль.

С ним все время было так. Жизнь не удалась. Ничем не угодишь. К вечеру я впала в самое настоящее отчаяние. Похоже, дело наше обречено на провал. Похоже, тетю Бек уже не излечишь.

– А ну сними чулки, Бек! – заорала я, и мне стало ясно, что я вот так буду орать на нее, пока кто-нибудь из нас не умрет.