только Триан предпочел сойти с тропы. Он обнаружил в горной породе расщелину, которую Альда ни за что бы не разглядела. Укрытие было не самое удобное, но и не худшее, вполне подходящее для них двоих.

– Не понимаю, зачем это, – поморщилась Альда, наблюдая, как он укладывается на землю. – И ты, и я можем обходиться без сна еще не меньше суток!

– Земных суток, – уточнил он. – Но мы не знаем, что ждет нас дальше и что произойдет с нами через земные сутки, которые здесь вряд ли так уж высоко ценятся. Сейчас у нас есть возможность для безопасного сна, воспользуемся ею, следующей на этой планете может и не быть.

* * *

Впервые за свою долгую по меркам Холинсу жизнь он позволил себе мыслить свободно – и это оказалось непередаваемо приятно.

Хотя развлечение было опасным. Людям, всем без исключения, много раз повторяли, что думать нужно поменьше, ни к чему хорошему это не приводит. Просто иди со всеми, будь как все, и проживешь дольше. А уж для городской стражи это было особенно важно, для воинов собственные идеи считались чуть ли не предательством.

Поэтому если кто и позволял себе такую вольность, ему нужно было оставаться очень осторожным. Оценивать что-то, искать причины и следствия, делать выводы… Если уж решился на такое, то не болтай! Потому что если хоть одна живая душа узнает, следующий рассвет ты можешь встретить на плоту посреди озера.

Дженвену не слишком хотелось умирать, поэтому он боролся с собой, сколько мог. Это была трудная битва, куда сложнее, чем все порученные ему задания. Иногда ему казалось, что ему достался какой-то особенный разум, который сам рвется придумывать новое, а оставаться без дела ему скучно. Просто болезнь какая-то! Он запоминал все быстрее, чем его сверстники, легче усваивал знания и всегда стремился к большему. Единственное, за что он мог поблагодарить этот странный ум, – способность притворяться. Ему долго удавалось прикидываться такой же безмозглой грудой мышц, как и все окружающие.

Отчасти его задача упрощалась тем, что он ничего по-настоящему не хотел. Когда разум просыпался и требовал перемен, Дженвен честно спрашивал себя: а зачем? У него не было близких, он едва помнил своих отца и мать. У него были приятели среди других воинов, но никому из них он по-настоящему не доверял. Ему нравились те женщины, которых назначали ему в жены, и он с удовольствием проводил с ними ночи. Но никто не позволял ему увидеть своих детей, они не были для него по-настоящему близкими. Дженвен и не искал встречи с ними: никогда не знаешь, что разозлит холини.

Он просто жил. Без удовольствия, без надежды, без каких-либо грандиозных планов. Он летел вперед, как горсть песка, подхваченная ветром.

А потом появилась она.

Он ведь едва не умер в тот день, когда встретил ее! Дженвен и сам толком не понимал, почему не убежал от склада, когда убежали остальные. Понимал ли он, на что способна злая и очень голодная толпа? Прекрасно понимал! Но бегство показалось ему слишком глупым вариантом. Если он не сумеет убедить людей, что им лучше отступить, холини просто убьют их, истребят целую улицу…

Это он и пытался им объяснить, однако они не слушали. Они нападали на него, а он даже не мог с ними сражаться… Зачем? Кого ему тогда охранять, если он сам начнет убивать людей? В какой-то момент он подумал, что это – конец пути. Он будет убит собственным народом посреди мирного города, так глупо!

А его спасла маленькая девочка. Она сделала то, что ей никто не приказывал. Она подумала о том, что хочет спасти его, и приняла самостоятельное решение. Она, такая юная и хрупкая, сделала то, на что он, опытный воин, оказался не способен. Стыд, который Дженвен почувствовал в тот день, оказался сильнее боли, пульсировавшей в его теле.

Тогда все и изменилось. У него появилась цель – найти эту девочку и вернуть ей долг. А это означало, что теперь ему придется думать, планировать, врать. Дженвен ожидал, что это окажется тяжело, ему придется пойти на жертву ради девочки. Но все оказалось иначе: мысли рвались в его сознание, как поток, который долго упирался в преграду, а потом наконец получил волю.

Это оказалось так чудесно – понимать мир и формировать о нем собственное мнение. Дженвен чувствовал себя по-настоящему живым, он постепенно становился человеком, которым должен был стать с самого начала. Ему хотелось кого-то отблагодарить за это неожиданное счастье, и благодарил он все ту же девочку, освободившую его.

Постепенно он выяснил о ней все, хотя ему и раньше было кое-что известно. Дженвен тогда еще не знал, будет ли у него шанс вернуть долг. Но судьба будто сама позвала его, когда он услышал, что Риву хотят отдать как жену, пришел ее срок.

И не просто отдать – уже был желающий получить ее. Тувенег, этот жалкий старик, который вечно таился в тенях да в темных углах! Он сам пришел к сеншену и сказал, что ему нужна молодая жена. Когда Дженвен впервые услышал об этом, ему едва удалось скрыть свою злость. Этот старый комок водорослей решил, что достоин взять ее только потому, что ему захотелось? Да его же одним ударом можно придавить!

Но Дженвен сдержался, к тому моменту он понял, что нужно действовать умно – ведь никто от него этого не ожидает. Он пришел к своему капитану и заявил, что тоже претендует на Риву. Все в городской страже знали о том случае возле склада. Дженвен заявил, что хочет отомстить этой девке – унизившей его перед всем сообществом людей!

Ему поверили, и Тувенег получил отказ. Городская стража всегда с презрением относилась к тем, кто не держал в руках оружие. Да и потом, у Ривы была особая репутация. Ее обязательно нужно было сломать, и многие сомневались, что старик с этим справится. Его тело стало таким дряхлым, что ему может и не понадобиться женщина!

В ту ночь Дженвен шел к ней с твердым намерением освободить ее, как она когда-то освободила его. Он прекрасно понимал, что за это ему, скорее всего, придется заплатить жизнью. Ну и что же? Осмысленная смерть казалась ему более привлекательной, чем бессмысленная жизнь.

Он был удивлен, когда увидел Риву. Он давно уже не встречался с ней, наблюдал лишь издалека, а теперь получил возможность разглядеть. Он и не заметил, когда она стала такой взрослой! В ее лице и теле еще угадывались черты детства, но перед ним уже была женщина, которой Риве предстояло стать. Дженвен невольно подумал, что он с готовностью взял бы ее,