Я отправилась на кухню готовить чай. Сторожев потопал следом. Нет, ну, шуршал бы своими пакетами в комнате!

Так мы и просидели с ним в раздраженном молчании, пока не появились наши милые вампиры. Макс был полон морозной бодрости, подарков и новостей. Для начала сообщил, что морозы продлятся еще несколько дней, а метели усилятся. Сгрузил на стол пакеты с продуктами. Сторожев первым сунул в них нос, и я подумала, что прибью его. Пришлось под внимательным взглядом Макса дышать глубже и натужно улыбаться.

Черт, черт, черт! Дурацкая ситуация.

Еще два дня я сдерживалась. Дракона иногда удавалось выпихнуть на улицу — вместе с Максом он откапывал входную дверь, ездил на снегоходе за топливом для дизеля. Остальное время не отлипал от меня. События со шведами убедили его, что если вампиры придут, то это будут мои гости. Я невольно начала жалеть, что больше никакие вампиры к нам не заявляются. Пришли бы поскорее, избавили меня от назойливой тени.

С каждым проведенным вместе часом Дракон становился все злее. Брюзжал, что его не понимают, что никто не хочет увидеть в нем того человека, каким он на самом деле является. Когда же Сторожев начинал говорить о своих сногсшибательных планах на будущее, я не выдерживала. Кидала в него подушками, требовала, чтобы он немедленно отвалил от меня. Тогда-то я впервые увидела этот взгляд. Дракон повернулся, глянул на меня исподлобья, и в его лице я увидела абсолютное сумасшествие. Его глаза почернели, налившись злобой, румянец сбежал со щек, кожа стала желтоватой, словно невидимый художник мазнул по щекам грязной акварелью.

Я попятилась, и все прошло. Передо мной стоял обыкновенный парень — румяный, круглолицый, слегка раздраженный, с обыкновенными светлыми глазами. Моргнула, прогоняя не то недавнее видение, не то картинку, которая сейчас была передо мной.

Показалось. Или это предупреждение?

— Чего моргаешь, как сова? — буркнул Сторожев.

Наверное, мы здесь все потихонечку сходим с ума Метель, изолированность в одном месте — это делает нас в чем-то ненормальными.

Я в очередной раз метнула в Дракона подушкой. Сторожев привычно выскочил за дверь. На пол брякнулась пухлая тетрадка. Бумажная обложка затрепалась. Листочки загнуты — тетрадку долго носили в скрученном виде.

А не тот ли это заветный манускрипт, куда Дракон записывал откровения Мельника?

— Передача «Очевидное — невероятное» у микрофона… — пробормотала я. — Вы в это не поверите, но увидите…

— Чего ты там лепечешь? — крикнул из своего укрытия Сторожев.

Я не стала трогать тетрадку руками. Присела на корточки, взглянула на приподнятую страницу.

Заговор обережный.

На Море-Окияне, на Острове Буяне

Дуб-Стародуб стоит…

— Не трогай! — У Дракона просто нюх на дела, направленные против него.

Продолжение заговора я не прочитала. Его словно кто-то нашептал мне:

Под тем Дубом Бел-Горюч Камень лежит,

Как того Камня никто не сгрызал,

Так и меня

Никто худым словом не достал.

Гой!

— Говорю тебе, не время! — Дракон отобрал тетрадку, скрутил и сунул за пояс.

— Не время, — согласилась я, прислушиваясь к скрипу и шороху, раздававшемуся как будто совсем близко. Кто-то сюда шел. Кто-то хотел мне что-то сказать?

А слышимый только мне голосок уже продолжал петь дальше:

Лада-Мати,

Мати воспета!

Помяни моего суженого,

За столом сидящего,

На полатях лежащего

Да во пути ходящего…

— Ничего у тебя никогда не получится, — ворчал Сторожев. — Тебе нужно дар передавать дальше. Хорошо попросишь, я возьму.

Его голос превратился в фон. Дракон что-то говорил о мировой несправедливости, о том, что не сразу понял, кого надо было на самом деле убить Я же смотрела в окно. Там стояла «березка». Глаза ее были, как всегда, опущены, рот плотно сжат. Весь облик призрачно колыхался, словно она размышляла, а не уйти ли ей отсюда.

— На Море-окияне, — манила к себе «березка», — на Острове Буяне Лежит Бел-Горюч Камень. На том Алатыре-Камне сидит Лебедь Белая…

Надо было идти к ней. Что-то «березка» хотела мне сказать. Но только без Сторожева.

Ветер постучал в стекло горстью колючего снега, напоминая о том, что хождение по сугробам сейчас не самое лучшее занятие. Но меня тянуло на улицу все сильнее и сильнее. У Дракона тетрадка с обыкновенными заговорами, которых можно в Интернете накопать пучок и три ведерка, за дверью же меня ждала целая энциклопедия…

Наших милых вампиров нет, останавливать меня некому. Хладнокровные рептилии не считаются.

Я села на кровать, сжала голову руками. Сейчас Дракон испугается. Очень сильно испугается вздохов за дверью, паутины в углу, покачнувшегося на столе ножа, сквозняка, мажущего по ногам, вздохов в печной трубе.

Сторожев тревожно оглядел комнату, упал на кровать и накрылся одеялом с головой.

Потом попрошу у него прощения, сейчас мне некогда.

Я вышла на кухню, загремела чайником, делая вид, что собираюсь обедать. Огляделась. Куртка и унты здесь. А комбинезон в комнате. Вернусь за ним — не отвяжусь от Дракона. Хорошо бы найти свой сотовый, позвонить Максу. Он свой мобильник, конечно же, оставил дома (трубка так и лежит под подушкой, куда я ее первого января положила), и поговорить у меня получится только сама с собой.

Я последний раз грохнула чайником и бросила его. Штаны, куртка, шапка, варежки. Мысль о том, что могу заблудиться, витала в моей голове, но была сейчас ненавязчивой бабочкой-однодневкой. Если мне и суждено погибнуть, то явно не в снегу.

Подняла глаза на свое отражение — зеркало висело перед входом.

Все будет хорошо. И не из таких передряг выбирались!

Отражение подтвердило мой решительный настрой. Только глаза с неправильно расширенными на яркий свет зрачками вызывали во мне сомнения.

— Стой! — Дракон выскочил из комнаты, услышав, как я распахиваю дверь.

— Да пошел ты…

Уже в коридоре вспомнила, что не знаю, где находятся ключи от снегохода. Но мне было плевать. С ключами или без, я отсюда выберусь.

Никаких проблем с дверью не было. Она легко открылась. Я выбежала на улицу, где пылился неуверенный день. Он был наполнен снегом, холодом, извечной изморозью, превращающей все вокруг в ледяную корку.

Снегоход стоял под навесом, в сугробе по самые зеркала. Ключ торчал в замке зажигания. «Как специально» — мелькнуло в голове. Я еще успела подумать, что Макс, как всегда, обо всем знал, предвидел мой маленький бунт и подготовил мой побег заранее.