— В самом деле?

Что-то в его голосе насторожило ее, но остановиться она уже не могла.

— Отчего не сделать это прямо сейчас?

Рафаэль еще сильнее прижал ее к себе, но это было объятие несколько другого рода. Карен почувствовала, что он раздражен, но удержаться и не провоцировать его дальше не могла.

— Так что же? — Она резко запрокинула голову, взглянула на него и тут же пожалела — его лицо оставалось спокойным, и невозможно было понять, о чем он думает. У Карен все внутри задрожало.

— Это зависит от того, с кем я должен обручиться.

— С Консуэлой, конечно!

— Конечно.

Карен быстро облизала губы: за его плечами она видела совершенно счастливую Консуэлу, танцующую с Педро. Выполняй она лучше свои обязанности дуэньи, тотчас же придумала бы способ помешать им, — ну хотя бы попросила Луиса вмешаться.

— Могу ли я открыть вам секрет? — сказал Рафаэль ей на ухо.

Она отрицательно покачала головой:

— Нет! Пожалуйста, не надо! Уверена, это что-то неприятное, и я действительно не хочу ничего слышать!

Его глаза озорно сверкнули.

— Я полагаю, вы просто боитесь! Но такое поведение совсем не соответствует женщинам с таким цветом волос, вы не думаете?

— Не вижу причин, почему трус не может быть рыжим!

Он засмеялся, и его смех разнесся по комнате, вызывая у присутствующих улыбки.

— Ну и признание, — поддразнил он Карен.

Она тоже улыбнулась.

— Это не просто признание, — возразила Карен. — Это мое глубокое убеждение, то есть, — сбилась она, — я хочу сказать, благоразумие — это часть достоинства, а не трусость.

— Понимаю.

— Что именно? — спросила Карен, не будучи уверенной, что сама понимает что-либо.

— Меня восхищает ваше стремление быть благоразумной. Разумеется, я прекрасно понимаю, как вам нелегко, поскольку вы решили женить меня на Консуэле.

— Я ни на чем таком не настаиваю! Вы сами сказали, что собираетесь жениться на ней. Еще при нашей первой встрече!

— В самом деле? — В его голосе звучало удивление. — Кажется, это было так давно… Я успел забыть об этом!

— Забыть? Как можно забыть о свадьбе!

Карен была шокирована.

Рафаэль снова засмеялся, и Карен возмутил этот самодовольный смех.

— Да, уже все было обговорено, — согласился он. — Моя женитьба устраивала всех нас, по крайней мере, я так думал. Но когда я обнаружил, что лично для Консуэлы это событие не столь уж желанно, то не очень сожалел…

— О чем? — не выдержала Карен.

— Я подумал, будет гораздо лучше, если она выйдет замуж за Педро…

— Луис так не считает!

— Карен, вам обязательно нужно перебивать меня? Конечно, Луиса это не обрадует, но разве можно пожертвовать счастьем трех человек только для того, чтобы обеспечить Луису пропитание на каждый день!

— Н… нет, — согласилась она. — Трех человек? О каком третьем человеке вы говорите?

— Так как мы говорим о помолвке Консуэлы, значит, обо мне речь уже не идет. Вас это устраивает?

Разумеется, подумала Карен, третьим человеком был Педро! А кто же еще?

— Для меня самое главное — мой успех в апельсиновом бизнесе. — Она поторопилась сменить тему: — Но это станет невозможным, если вы украдете у меня мистера Ротенштейна!

Рафаэль прищелкнул языком.

— Мистер Ротенштейн подписал контракт со мной, — сказал он тоном, не терпящим возражений.

Карен закусила губу. «И это означает конец моей работе», — подумала она.

— Я надеюсь, Консуэла и Педро будут очень счастливы.

— А Луис?

Карен пожала плечами. Она поняла: если ее собственная работа не будет зависеть от Луиса, то и его будущее не особенно ее волнует.

— Луису самому придется жениться на деньгах! — заметила она.

— А вы совсем не богаты!

Эта мысль ее позабавила.

— Все мое богатство — Тимоти.

Небольшое волнение прокатилось среди дам, одетых в черное, когда музыка внезапно прервалась. В центр комнаты был вынесен стол с бокалами, установленными шестиярусной пирамидой. В середине возвышалось серебряное ведерко с шампанским. Официант шумно открыл первую бутылку и начал разливать вино с верхнего бокала. Шампанское, искрясь и переливаясь каскадом, потекло вниз из бокала в бокал по всей пирамиде, и ни одна капля при этом не попала на стол.

Стоявший неподалеку, Луис нервничал и был очень напряжен. Рядом с ним мистер Ротенштейн с благодушной улыбкой во все глаза наблюдал за восхитительным зрелищем. Педро и Консуэла стояли чуть поодаль, крепко держась за руки, и, казалось, никого и ничего не замечали. Карен, найдя пристанище среди вдовствующих дам, ждала, когда Рафаэль объявит о помолвке.

Когда напряжение достигло предела, Рафаэль сделал шаг вперед и поднял свой бокал. Сейчас, подумала Карен, он похож на испанца более чем когда-либо. Темноволосый чужеземец в облегающем вечернем костюме — только высокий и стройный испанец может носить подобную одежду с таким шиком.

— За моего кузена Педро и его нареченную жену Консуэлу, — объявил он с чувством.

На мгновение воцарилась тишина, затем по залу прокатился гул удивленных голосов. Рафаэль осушил бокал, кивнул кузену и направился через всю комнату к Карен.

— Могу я вас пригласить? — спросил он, как только музыка заиграла вновь. И, не дожидаясь ответа, он обнял ее за талию и повел на середину залы, где уже танцевали Педро с Консуэлой. Карен не сделала попытки освободиться. Да она и не могла бы позволить себе этого — слишком много глаз смотрело на них, и среди них она физически ощутила пристальный взгляд Луиса. В нем не было ни печали, ни огорчения — одна холодная неприязнь. Но сейчас ей было все равно.

Первым на следующее утро проснулся Тимоти. Он тихонько прокрался в комнату матери, подошел к ее кровати и попытался разбудить, гипнотизируя взглядом, что ему и удалось. Карен с легким стоном повернулась, открыла глаза и посмотрела на сына.

— Весело было? — тут же спросил он, реагируя на ее сонную улыбку.

— Это было потрясающе!

— Здорово! Можно я заберусь к тебе, и ты мне все расскажешь. — Он пристроился рядом и замер в ожидании. — Дон Рафаэль собирался сказать что-то важное. Сказал?

Карен покраснела.

— Сказал.

— Что?

— Разве он тебе не говорил? — в притворном удивлении поинтересовалась она.

— Нет. Он сказал, что прежде хотел бы знать, как ты к этому отнесешься. Хотя я не понимаю, почему ты?