меня. Хотя бы за это стоит быть благодарной. Деймос взял меня за руку, притянул ближе. Вторая его ладонь коснулась моего подбородка, запрокинула голову. Деймос уже серьезным взглядом оценил раны на моей шее. Нагнувшись, принюхался, чем вызвал моё удивление.

— Кажется, не отравлено. На всякий случай нужно выпить противоядие, — вновь выпрямившись, Деймос посмотрел в мои глаза.

Поселилось что-то непонятное в глубине этих чёрных омутов. Отчаянная решимость и что-то ещё. Что-то пугающее, что-то вторящее ему из глубины моей души.

Я придушенно вздохнула, когда твёрдые губы накрыли мои. Не тем осторожным поцелуем, что случился на берегу реки, а коротким, даже жёстким, ударившим в душу клеймом собственности. Кажется, если раньше у меня и был выбор, то сейчас его нет. Я видела это в чёрном взгляде, чувствовала в жестах, кажется, даже ощущала в эмоциях.

— Вернёмся в лагерь.

Снова я очутилась в объятиях Деймоса, снова за доли секунды оказалась высоко в небе и снова щурилась от потоков ветра, бившего в лицо. Как и в первый раз в груди наравне со страхом поднялся восторг. Как же это здорово, уметь летать. Только на этот раз полёт давался Деймосу тяжелее. Его взгляд туманился, на лбу выступила испарина, его тело горело, просто пылало в лихорадке. И приземление вышло жёстче, чем обычно. Деймос тяжело спружинил ногами, сжал меня крепче, чем стоило, словно боясь уронить.

К повелителю сразу рванули гармонты. Деймос подобрался, я различила тот момент, когда он силой воли отогнал боль и туман лихорадки. Коротко сообщив о нападении, он принялся жёстко раздавать приказы. Отправил отряд отыскать трупы, потребовал всех обыскать. Как оказалось, один из нападавших был жив, и его следовало скорее привести в лагерь для допроса. А раздав указания и назначив ответственных, он направился в свою палатку.

Все это время Деймос не выпускал меня из рук. Я сжималась, ведь была в одном белье, но, как ни странно, ни один из гармонтов не бросил на меня даже взгляда. Сначала я решила, что это вежливость и нежелание смутить, но потом вспомнила, в чьих объятиях нахожусь. Гармонты не смели посягать на собственность повелителя даже взглядом.

Деймос внёс меня в палатку и сразу направился к спальнику. Он буквально рухнул на колено, когда опускал меня. И я осознала, что он позволил проявиться своей слабости только сейчас, когда никто не видит. Точнее, вижу лишь я. Значило ли это что-то? Деймос последние дни много рассказывал мне о гармонтах. Суровые воины, считающие, что все решает сила. И он был сильнейшим среди них, доказал, что достоин вести свой народ. Потому не имел права на слабости.

Со стороны входа в палатку послышался голос Сейны. Она просила разрешения войти. Деймос тряхнул головой, словно пытаясь отогнать слабость. И тогда я спешно поднялась на ноги, пересекла палатку, отодвинула полог и забрала у девушки принесённое ведро с тёплой водой.

— Я рядом. Если понадобится помощь зови… То есть махни рукой, — она натянуто улыбнулась.

Было видно, что нападение на повелителя взволновало девушку. Наверное, как и всех в лагере.

Деймос ожидал меня, сидя на спальнике. Кажется, ему становилось хуже.

— Отыщи в моих вещах противоядие.

Я поспешила выполнить поручение. Распахнула походный рюкзак Деймоса, отыскала в нём сумку со снадобьями. А там нашла и бутылочку с противоядием.

— Сделай глоток, — наказал он, когда я протянула ему лекарство. Ладонь невольно поднялась к ранам на шее. Они ныли, но не горели. — Выпей. Мало ли.

В голосе мужчины появилось раздражение, и я подчинилась. Сделала глоток, после чего протянула склянку ему. По горлу растеклась горечь, с трудом удалось проглотить вязкую жидкость. Деймос тоже отпил противоядие, но даже не поморщился.

— Обработаешь раны?

Я растерялась. Это был не приказ, скорее просьба. Если подумать, он уже давно мне не приказывает.

Деймос ожидал ответа. Опомнившись, я кивнула и принялась за приготовления. Налила воду в таз, подготовила тряпки и бинты. Деймос тем временем стянул с себя рубашку, просто разорвав её на тряпки, а потом избавился и от брюк. Оказывается, он ранен и в бедро. А я даже не заметила.

Раны обрабатывала в тишине, ощущая на себе пристальный взгляд Деймоса. Пальцы саднило, обжигало от прикосновений к его пылающей коже. Потому я чересчур торопилась, старалась скорее завершить обработку. Быстро промыла раны, нанесла мазь и начала накладывать повязки.

— Ты спешишь, — отметил Деймос. — Так неприятно находиться рядом со мной?

Неприятно? Так должно быть. Но я не чувствовала неприятия. Столько всего произошло за последние дни, что я уже не бралась судить о своих чувствах. Всего пару недель назад, если бы кто сказал, что меня поцелует повелитель гармонтов, я бы скривилась от отвращения. Но поцелуй состоялся, и отвращения… не возникло. Наоборот, было приятно, а ещё невероятно страшно и… волнительно. Только теперь я чувствовала себя предательницей, ведь в сердце засело беспокойство за Деймоса. Так не должно быть! Мне нужно ненавидеть его. Но все больше появлялось сомнений в том, что моя ненависть оправдана, что это не обида маленькой девочки, а за событиями прошлого стоят иные мотивы и сплетения обстоятельств.

— Посмотри на меня, — требование Деймоса ворвалось в разрозненные мысли.

Он не стал дожидаться реакции на свои слова, а, поддев пальцами подбородок, приподнял мою голову сам. Снова в чёрных глазах пылала отчаянная решимость и совершенно непонятная мне злость.

Не знаю, что он хотел сказать… Деймос отвлекся, когда заметил порезы на моей шее. Он выловил из таза тряпку, выжал её. Мелкая дрожь пробежала по телу, когда прохладная ткань коснулась кожи. Деймос принялся аккуратно смывать кровь вокруг ран. Я в изумлении рассматривала его сосредоточенное лицо, пока он обрабатывал раны.

Когда мазь легла на воспалённую кожу, боль окончательно отступила. Почему-то глаза защипали слёзы, а поперёк горла встал ком. Я окончательно потерялась в том, что происходит между нами. Я думала, он хочет моё тело. Только он мог взять своё не раз, но почему-то сдерживался. Сегодня он мог позволить убить меня, но спас. И уж точно не стоило заниматься обработкой моих ран. Но он делал это. Повелитель ухаживал за служанкой!

Деймос продолжал смывать запекшуюся кровь с кожи. Его ладонь скользнула между моих грудей, чтобы расстегнуть лиф. Дрожь вновь прошила тело, когда он раздвинул еще влажную после купания ткань, а бретели упали с плеч. Обнажённых грудей коснулся прохладный воздух, пробежавшись мурашками вдоль позвоночника. Прикрыв веки, я опустила голову. Снова послышался плеск воды,