Почему бы не позвать людей выполнить миссию по уничтожению жизни?

Так вскорости и было сделано.

Уже не один-два, а две тысячи человек должны были отправиться на Плацдарм. О, это были разрушители из разрушителей. Многие из них еще на Земле сделали убийство и разрушение своей первой и главной профессией. А часть людей предназначалась, чтобы служить убийцам рабами.

В конце концов рабами стали все они. Ибо, когда «грязная работа» земной колонии подошла бы к концу, с ними расплатились бы так, как и принято расплачиваться в таких случаях: стерли бы их с лица мира двух лун. Землетрясение, неожиданно оживший вулкан или цунами справились бы с разрушителями. Но прежде они должны были истребить разум во всех уголках планеты. Силы, окружавшие таинственный континент и подвластные Богине, не безграничны и не рассчитаны на защиту от людей.

Узнав об этих планах, Богиня решила сама пригласить людей. Нет, не тех, что привели в мир Плацдарма демоны, созданные ее братьями. Совершенно иные люди должны были защитить континент и разум – те, кому нравится жизнь.

И люди пришли и поселились у озера. Непросто было им стать своими в чужом мире. Но их жизнь постепенно стала налаживаться.

И – рано или поздно – настанет тот момент, когда Плацдарм перестанет быть таковым. Тупые машины – создания двух вечных спорщиков – станут пылью и воспоминанием, рабы будут освобождены, а убийцы получат свое. И тогда на всей планете навсегда закончится война».

* * *

Беседуют все те же.

– Знаешь, я сейчас слезы лить начну над твоим текстом. Спасибо, что хотя бы упомянул, что эти демоны – на самом деле машины. Говоря по-вашему – биороботы с некоторыми заложенными в их программы магическими принципами. А не то последующие поколения будут их представлять с хвостами и рогами.

– И крыльями. «Ужас, летящий на крыльях ночи…» Брр-р!

– Ну вот, ты хотя бы не слишком серьезно относишься к себе и своим творениям. Молодец, это прогресс.

– И что я еще забыл?

– Ну, например, то, что я и этот континент далеко не весь контролирую, по правде-то говоря. Да и вас – тоже. Про свободную волю – это ты верно сказал. Слишком свободную.

– Тебя не поймешь: то тебе не так, это не этак. Нашим своеволием тяготишься.

– А ты лучше и не пытайся меня понять. Во-первых, сам меня Богиней назвал, а у богов логика отсутствует начисто. Надеюсь, ты хорошо уяснил это из земных книг? То сотворят людей, то уничтожат потопом. Вот такая логика. А во-вторых, я – женщина… Теперь тебе все понятно?!

– Да уж. За рассуждениями о женской логике обычно прячется нежелание мыслить логически. Или – мыслить вообще. Надеюсь, у тебя-то оно не так?

– Грубить изволите, любезнейший! А я вам такого повода не давала.

– Прости! А правду говорят, что боги – склочный народ?

– Пожалуй. Но меня-то ты знаешь.

– Знаю. Заочно.

– А тебе хотелось бы меня видеть? Может, и увидишь – только не теперь. Вам бы с Испытанием разобраться.

– И каким образом разобраться?

– Лучше меня об этом сейчас не спрашивай. И не заморачивайся. Я сама попробую вам помочь. И еще – если кто-то из вашего лагеря…

– Поселка, поселения. Ну я же просил… Лагерь на Земле – это весьма и весьма неприятное место. И зоны – тоже.

– Люди, сколько вы слов исковеркали! Ладно, так и быть, поселка. Так вот, если кто-то из вас внезапно исчезнет – не надо устраивать экспедицию для его возвращения. Считай, что он действует по моему заданию. Но не вздумай о том говорить. И потом: помочь я ему помогу – в самом начале пути, – но он должен все сделать сам. Или – не сделать.

– И погибнуть?

– Тогда, боюсь, начнете гибнуть вы все – один за другим.

Ник заболел одним из последних. Последним он и выздоровел, так что, когда юноша смог самостоятельно вставать, поселение уже потихоньку оживало. Кузница мастера Анри, где вместе с французами трудились теперь двое чернокожих подмастерьев, работала на полную силу: не иначе как там ковали наконечники для стрел. Почему бы и нет (или, как выражался сам мастер, «пуркуа бы и не па?»). Еще до начала экспедиции Георгий получил – не очень понятно от кого – подробную карту окрестностей озера, где было указано, в каком именно месте искать руду. Правда, пришлось снаряжать походы под охраной воинов Сигурда, но свое, а не завезенное с Земли железо у колонистов уже было.

Тяжкие удары молота заставили Ника недовольно поморщиться. Может, он еще не до конца выздоровел? Говорили, что эта болезнь – вроде прививки, но ведь прививки все переносят по-разному.

Ник добрался до озера, до верфи, где находились первые спущенные на воду лодки. Одна из них, с зеленым, свернутым сейчас парусом (его сделали из не до конца разодранной урунгхами палатки), выглядела немного нескладно. Но тем не менее все лодки скользили по глади озера плавно и легко, а рыба в местном меню уже стала появляться. И хорошо – постоянные каши и пюре из корнеплодов и мясо нанду уже стали приедаться.

– Ну что, с выздоровлением, Призрак! – Улыбающаяся Химера прошла мимо юноши к причалу. И чего она все время ехидничает? Можно подумать, сама не болела!

Почему-то настроение у Ника резко испортилось. Мрачно нахмурившись и не глядя по сторонам, он направился к загону с животными.

Все подопечные оказались живы и здоровы. Георгий в очередной раз оказался прав – и люди и животные переболели, но никто не умер. Гром и остальные собаки из стаи при виде Ника пришли в бурный восторг, состоявший из приветственного лая, прыжков и виляния хвостом. Рона тоже не отставала и, бросившись к Хозяину, едва не сбила его с ног. Гром ревниво покосился на ротвейлера, но решил, что рычать на такую собаку ему не подобает: стара уже, да и если Хозяин ее любит, значит, так зачем-то надо.

А затем появился Корвин, и Ник снова впал в депрессию – настроение рухнуло ниже нулевой отметки. Причем ничего плохого или обидного Корвин не сказал – наоборот, обрадовался тому, что Ник снова на ногах. Но вот на шее у воина красовалось ожерелье, сделанное из когтей урунгхов.

– Ну как, отоспался, парень? – спросил Корвин с тем мягким и почти неслышным акцентом, который отличает жителей Казани. – Передаю тебе дела – мне в последние дни пришлось стать на время Мастером животных.

– Отоспался, – через силу кивнул Ник.

– Да уж, от того зелья, которое варит Олли, можно, пожалуй, однажды и не проснуться.

– Кто-кто?

– Олли… Ну да, ты же еще не в курсе… То ли она сама догадалась, то ли, – Корвин понизил голос, – ярл дал ей ума. Ну, Ольга, Олли – разница на слух невелика. Зато, сменив имя, вроде бы как судьбу меняешь…

Честно говоря, к этой новости Ник остался совершенно равнодушен. Прежде бы ему очень польстило, что обыкновенно хмурый и неразговорчивый Корвин говорит с ним как со своим приятелем. Теперь же юноша не мог дождаться, когда же закончится этот треп ни о чем, и когда Корвин наконец вышел, Ник вздохнул с облегчением.