— Тогда в чем дело?

В общем, что-то изменилось в планах его командования и зовут моего морехода домой. Зря тебя учили? Послужи. Но служить не хочется, а вдруг, говорит, война? А у меня жена русская, дети русские… Не знаю, кто ему наплел, что могу я помочь оформить инвалидность. Помочь-то я тогда мог, но с какого хрена, да и как ее оформить здоровому 35-летнему мужику? Послал я его в задницу и был уверен, больше не появится. Но повелитель морей оказался настойчивым и на следующий день привел троих ребятишек:

— Доктор, смотрите, это мои дети, они могут сиротами остаться!

Еще через день я сдался, устроил его в больничку, якобы по «Скорой помощи», договорился, что там напишут ему диагноз, что-нибудь про мерцательную аритмию. Пойди проверь, была она у него на самом деле или нет. А как воевать с врагом, если сердце больное? Наверное, сработало, явился через пару месяцев довольный, сказал, что уволился из армии. И даже получил какую-то пенсию. А еще через неделю привел своего друга, тоже морячка…

— Доктор, а ему не поможете? У него мама, дети… А мы заплатим.

Нет, говорю, все. Денег я не беру, я это уже говорил, а вашего коньяка мне не надо. Лавочка прикрылась, больше не помогу. Ищите в другом месте. Правда, подсказал, в каком. Друзья расстроились, но пошли искать.

Каждый раз, когда бываю в городе Риме, обязательно захожу в небольшую, скромную с виду церковь, базилику Святого Августина. Захожу с одной целью — посмотреть на висящую в первой капелле слева картину Караваджо «Мадонна пилигримов» или «Мадонна ди Лорето». Вход бесплатный, но картина висит в глубине капеллы сразу у входа, в сумраке, и чтобы ее рассмотреть, отцы придумали хитрость: бросай в прорезь специального автомата монетку, один евро, на минуту включится подсветка. Советую, не пожалейте, картина того стоит, хотя она более чем спорная с точки зрения христианской морали. В образе мадонны художник изобразил известную римскую проститутку, да и сама церковь была почитаема всеми блядями города Рима. Для них были специальные места у самого алтаря, чтобы остальные могли видеть впереди только их затылки и не вертеть головой, не отвлекаясь в мыслях о Боге. А самые знаменитые из римских шлюх даже похоронены в церкви, несмотря на запреты высшего духовенства, вплоть до самого понтифика. Но это оказалось хорошо, это привлекало в храм верующих и давало дополнительный доход.

Главное в картине, что вызывало негодование критиков, не сам отнюдь не канонический лик мадонны, а грязные пятки коленопреклоненных пилигримов, оскорблявшие эстетический вкус ценителей прекрасного. С каких маргиналов Караваджо писал паломников — это загадка, и на нее история не дает ответа. А зато я теперь этот ответ знаю.

Иду по отделению и смотрю, как из-под одеяла торчат ноги строителя с одной недалекой славянской республики, пришедшего (наверное пешком) на заработки в наш поселок. А новейшая история этой страны учит, что выходцы из нее построили на земле все. То есть абсолютно все, от Вавилона до Афин, включая Рим и Житомир. А теперь работают на строительстве гаражей под городом Санкт-Петербург. Поэтому вопросов нет, на картине изображены те самые строители, добравшиеся пешком до итальянского города Лорето, куда, по преданию, чудесным образом был перенесен из Назарета тот самый дом, в котором росла Дева Мария. Можно с уверенностью предположить, что и сам домик Богородицы был перенесен не без их помощи.

В истории болезни написано, что он после трехнедельной пьянки был найден в бытовке с проломленным черепом. И чем дольше разглядываешь, а смотреть на них (при этом главное — не нюхать) приходится уже третий день, тем больше находишь сходства. Наш, пожалуй, даже превзошел своих предшественников времен Караваджо. По сравнению с его пятками те, что принадлежат мужику в штопаных шортах, изображенному на картине, можно снимать в рекламном ролике средств для ухода за пятками, типа электрической роликовой пилки «Шольц». Думаю, художник немало бы заплатил, чтобы иметь таких натурщиков, хотя вряд ли, при жизни денег у него почти никогда не было.

Товарищ, пишущий прозу, обращается ко всем друзьям с просьбой: «Дайте тему хотя бы для рассказа, кончились темы, нечем поделиться с читателем. Пусть тема будет самой бредовой, самой фантастической. Хочется создать полотно, но нечем мазнуть».

Мне проще, мне никаких тем для рассказов придумывать не надо, только записывай. Предлагаю — не годится. Ну, не годится, так не годится, расскажу сам. Мазнем.

Проснулся в отделении очередной неизвестный, стал Вовой. По виду матерый отброс общества, гоблин высшей пробы. Синее от наколок тело, разрисовано куполами, кинжалами и розами. Если судить по рисункам, начал тюремную жизнь еще с малолетки, но явно не авторитет, а скорее всего какой-нибудь лагерный чушок. Несмотря на надпись на веках: «Не буди», — подергал за торчащую из трахеи трубочку: «Просыпайся, открывай глаза. Проснулся? Теперь вспоминай, как сюда попал».

Неожиданно пришла супруга, что удивительно — симпатичное и вполне социальное существо. Интересуется:

— А кровь вы на наркотики взяли? Надо проверить, это наверняка его друг ему что-то подсыпал. Да нет, не пьяный он был, если выпил, ну может пива.

Интересно становится, что за друг, в чем его цель?

— Да чалились они вместе, только друг его, а он пидор, после отсидки в священники подался. Встречаются с моим, как сидевшие вместе. Только чего мой к нему ходит, ведь знает, что он пидарас? Это он ему что-то подмешал.

— Вообще-то если подумать, то его состояние на метадон похоже, ваш муж случаем не балуется?

— Да нет, что вы, пить — попивает, а наркотики никогда. Это его батюшка подпоил, он его, это самое, в общем, давно он его совратить хочет. Вот наверное и пытался.

Забавно, спрашиваем у Вовы, поимел тебя святой отец или не успел? Испугался Вова: «А что, было?» А как можно проверить?

— Да даже не знаю как. Гинекологи обычно берут при подозрении на изнасилование мазки, а вот из задницы не знаю, приходилось им брать или нет. Ты сходи на гинекологическое отделение, спроси. Попроси, может быть согласятся.

— Да вы чего, мужики, серьезно? Да как я скажу, что меня поп вые….?

— Ну почему так грубо? Скажи, поздравил тебя батюшка с Новым годом, с наступающим, с годом огненного петуха.

— Не, вы уж, пожалуйста, никому. Я ж все честно, как на исповеди.

С тем и ушел Вова в неведении, уестествил его отец или нет. Ушел походкой странной, через каждый шаг как-то подпрыгивая и хватаясь за задницу. Наверное, пытаясь понять, нет ли в ней каких новых ощущений, получил он благословение от своего духовного наставника или нет.

Как всегда в этот день, друзья просят рассказать историю о большой и долгой любви. Эти истории у меня есть. Расскажем.

Произошло это в Санкт-Петербурге лет 30 тому назад, и наверное сейчас бы не вспомнил о ней, если бы не так давно встретил одного из ее участников. Сказать, что удивился встрече, значит не сказать ничего, долго никак не мог поверить, что твой старинный знакомый еще со школьных времен не только жив, но и на свободе. По всем моим преставлениям, попав в сумасшедший дом в середине 80-х, он должен был там и остаться навсегда. А если вдруг и выписался после курса лечения, то должен был превратиться в безвольного дегенерата, безопасного для общества. Но нет, оказалось, жив, здравствует и даже кое в чем процветает.