Попал он в сумасшедший дом по одной простой причине: любовь. За прошедшие годы стерлись из памяти мелкие детали, сама история стала обрастать подробностями, порой фантастическими, но сохранилось главное: пример самопожертвования ради любимого человека.

Помнится, наш герой еще в школе отличался странностями и, наверное, поэтому выбрал для поступления медицинский институт, то место, где таких, как он, собирается в избытке. Чтобы понять произошедшее, надо немного вспомнить 80-е годы. Если те, кто поступил в медицинский институт на год-два раньше, практически гарантировали себе этим избавление от срочной службы в Советской армии, то со следующих курсов призывали практически всех, несмотря на наличие военно-морской кафедры в нашем медицинском институте. После службы человек восстанавливался на прежнем курсе, но два года оказывались потерянными. А курс нашего героя занимал некое промежуточное положение, в армию с него не призывали, по окончании института вручая погоны лейтенанта запаса, но за особые заслуги загреметь на срочную было можно. Через пару дней после приказа об отчислении приходила повестка в военкомат. А отчислить могли не только за особые успехи в учебе, но и за несоответствие высокому званию советского студента. Достаточно было попасть пару раз в вытрезвитель. И практически было невозможно до получения повестки успеть оформить академический отпуск. А у нашего героя заслуги были как в учебе, так и в общественной жизни. И сразу после несданной сессии повестка из военкомата ему пришла. В армию идти не хотелось. Была у него в то время любимая женщина-подруга, и два года расставания обоим казались смертельными. Подруга никак не могла дождаться солдата, а почему — чуть позже. Тем более это был год самых массовых потерь в Афганистане.

Трудно сказать, в чьей голове родился план, как избежать службы. Но план был прост и казался эффективным. Влюбленные договорились, что он сделает подруге ножом пару надрезов на животе. «Не бойся, — успокаивала она, — у меня жира много, оттяну складку, немного поцарапаешь, и все, ничего страшного не случится». Договорились, что заявления в милицию на любимого она писать не будет, а он, когда его спросят: «Зачем?» — ответит: «Да просто так, мы решили посмотреть, какого цвета подкожный жир». А учитывая его известные странности, его ненадолго отправят полечиться в психиатрическую больницу. А какая армия после дурдома? В военкомате сразу выдадут белый билет. А некоторое поражение в правах человека, попавшего в поле зрения психиатрии, казалось полной ерундой. В конце концов, можно обойтись и без водительских прав.

На словах все просто. Но ударить ножом живого человека первый раз тяжело. Наш Ромео берет нож, прицеливается, размах. Удар, и кишки любимой падают на пол. Дальше все пошло обычным путем: «Скорая», милиция, КПЗ. Любимая сдержала слово, заявления не написала, да и писать ей ничего не пришлось. Дело возбудили по поводу причинения тяжких телесных повреждений и без ее заявления. Опросив участников, следствие встало на единственно верный путь. Если с подругой все было более-менее ясно, оказалось, что она болела гломерулонефритом и уже не один год была привязана к аппарату «искусственная почка». А как известно всем, хронический гемодиализ не способствует росту интеллекта, и как ни следи за собой, периодически моча бьет в голову, оставляя в мозгах следы от своих ударов. С парнем было сложнее. Соматически он был здоров, и для проверки психического состояния его направили на судебно-психиатрическую экспертизу. Там он успешно выдержал все испытания на душевнобольного и вместо тюрьмы оставлен на принудительное лечение в сумасшедший дом.

Заканчивались 80-е, вместе с Советским Союзом ушла в историю и стройная советская система психиатрической помощи. Наш герой был выпущен на свободу, даже каким-то образом смог восстановиться и закончить медицинский институт, получить диплом и работать. Наверное, уже в наше время, представив из себя жертву карательной психиатрии. Не будем называть его фамилии, хотя стоит набрать ее в «Гугле» и посмотреть, что он пишет в соцсетях, ни у кого не останется сомнений, что выпустили его зря. И что эта история более чем правдива. Не могу сказать, дожила ли подруга до его выписки из сумасшедшего дома или же случилось чудо и она смогла дождаться подходящей донорской почки и жива до сих пор. Это уже не важно. По крайней мере могу сказать, что женат он не на ней.

* * *

Хотя о чем говорить, циничные люди работают в отделениях реанимации, не верят в светлые чувства. А они есть, они рядом, они даже зарождаются прямо на глазах. Недавно наблюдаю. Мужчина заканчивает свои расчеты с белой горячкой, уже тих и спокоен и пользуется некоторой свободой в пределах кровати, точнее говоря, вязки ослаблены и он может двигать руками по сторонам сантиметров на 20. Лежит тихо, пока к соседней койке не привязывают новую посетительницу. Мадам имела неосторожность назвать врача-армянина в приемном покое чуркой и расцарапать ему харю, за что и была отправлена в реанимацию для воспитания. Мадам буйствует, пытается поцарапать лица санитаров, кричит:

— Что за х. ю вы мне в п…у суете? Прекратите! Опытный страдалец успокаивает: — Ты не волнуйся, у них так положено, первый день всех в реанимацию. Это как чистилище. Будешь вести себя хорошо — отпустят. А что это за трубочка? Это для мочи. Смотри, у меня такая же, — пользуясь относительной свободой рук, достает, показывает. — Только она у меня прямо в член, а тебе ее засунули через влагалище прямо в мочеточник. Давай я тебе покажу…

Но тут уж длины вязок не хватает, чтобы дотянуться до ее катетера, хотя соседка и сама изо всех сил стремится навстречу его рукам. Мужчина явно слабоват в анатомии, но пусть, главное, всю ночь оба лежат тихо, о чем-то щебечут в дальнем конце палаты. Разве что кавалер порой покрикивает на медсестру:

— А ну отойди от моей женщины! Что ты ей хочешь сделать?

К утру мадам трезвеет, повода задерживать ее нет. Даже обещает извиниться перед доктором. Прошу принести ее одежду, «одевайтесь, сейчас отведут на отделение». И что? А не тут-то было.

— Я без него никуда не пойду! Отпустите его, тогда и я с ним.

Объясняю, что кавалер еще не готов в люди, еще день-два.

— Тогда и я с ним остаюсь! Я готова заплатить за лечение в реанимации, сколько там у вас за сутки? Выписывайте мне квитанцию, заплачу, а без него я все равно не уйду.

Да ради бога, мне все равно, пусть полежит еще сутки, а заведению прибыль.

Одно время пришлось мне исполнять обязанности врача в одной воинской части. Штатный врач ушел в отпуск, а я как раз был на военных сборах, и меня, можно сказать, попросили задержаться еще на пару недель.

В те времена служить солдат отправляли недалеко от дома, и как раз пришло к нам пополнение, девять перцев с окрестных деревень. Служить хлопцы хотели не сильно, и каждый пытался откосить от призыва. Кто поумнее — смог, остальные попали к нам. И вот приходит один и, не говоря ни слова, спускает штаны до колен:

— Доктор, смотрите, что со мной?

А у парня на лобке просто шевелится слой вшей.