Этот секс разрушил все барьеры. Своим желанием Зарецкая дала чётко понять Кариму, что их брак не безнадёжный. Тут есть, куда стремиться. Потенциал велик, а потому он не упустит ни малейшего шанса, чтобы любимая девочка наконец-то доверилась ему не только телом, но и сердцем, и душой.

Опустив ладонь на гладкий треугольник между женских ног, Карим принялся ласкать клитор, уделяя особое внимание горошинке. Он очерчивал её контур, слегка надавливал, а затем — сжимал. Поймав мощную волну экстаза, Люба вцепилась пальцами в прокаченные плечи и вонзила в них длинные ногти, прямо до красных отметин.

— Карим, — слетело с пухлых губ во время оргазма.

Обмякшее тело рухнуло на мужскую грудь. Карим толкнулся ещё пару раз и кончил вслед за любимой девочкой. Теплая вязкая влага заполнила лоно, отчего Люба оживилась и, выпрямив спину, уставилась на мужа укоризненным взглядом.

— Карим, с такими темпами я припрусь на летнюю сессию с огромным арбузом вместо живота.

— Арбузом? — удивился мужчина, вскидывая тёмную бровь вверх. — Удивительное сравнение.

— Ну, а что? Думаешь, твой сын будет мелкой козявкой? — спросила на полном серьёзе, а Карим уже не сдерживался и во всю хохотал. — Не смейся, — обиженно фыркнула Люба, ткнув пальцем в плечо супруга.

— Не могу.

— Уф, — фыркнула девушка, слезая с мужских колен.

— Ты куда?

— В душ. Мне, как бы не очень комфортно, когда хлюпает между ног.

— Хлюпает? Между ног? — снова засмеялся Карим, а затем, вскочив на ноги, в одну секунду догнал девушку, когда та поднимала с пола порванную рубашку. — Иди сюда, маленькая моя.

— Отстань, — Люба отвернула лицо в сторону и поцелуй пришёлся в щеку.

— Обиделась?

— А ты как думаешь?

— Думаю, ты слишком близко приняла к сердцу. Я смеялся с выражений, которые ты подобрала.

Люба обиженно надула губы и сморщила носик. Смеялся с выражений? Ага, конечно. Возможно, если бы над ней поржал Тарас, Динка или кто другой из сверстников, то она бы вообще ни разу не обиделась. Но это был не сверстник, не подружка. Это был законный супруг, которого, как оказалось, она вообще знать не знает.

Они помирились, так и не успев поругаться. Люба окончательно капитулировала, когда после душа муж собственноручно приготовил яичницу и порезал овощи. На большее кулинарные таланты Карима не годились, но этого и не требовалось. В холодильнике никогда не было пусто, а яичница — это так… знак внимания и заботы.

После завтрака Алиевы выбрались в город. Заехали в торговый центр и прилично потратились на женские шмотки. Карим смиренно терпел шопинг, ни разу не возмутившись. Как не крути, видеть радостную улыбку на лице любимой девочки — превыше там всяких сидений на диване, пока Зарецкая примеряет наряды. Заполнив весь багажник машины коробками и пакетами из бутиков, Карим прыгнул за руль, искоса наблюдая за Любой. Девушка с кем-то переписывалась, утыкаясь лицом в свой айфон.

— Что пишут? — не выдержал Карим.

— Да так… Ничего, — отмахнулась Люба.

— А если серьёзно?

— Ничего. Я же сказала.

— Люба, не заставляй меня нажимать на тормоз и останавливать машину. В последний раз спрашиваю, с кем ты общаешься? — предупреждающе спросил Карим, добавляя в голос стальные нотки.

— С Динкой, — не хотя ответила девушка.

— И?

— Тебе не понравится.

— А ты попробуй.

Люба шумно втянула воздух и закатила глаза. Бросила беглый взгляд на супруга и, едва не вздрогнула, замечая, как Карим сжимает руль до беления пальцев. Злится?

— Это касается Димы, — начала издалека. — Ну, моего бывшего.

— Я в курсе.

— В общем, он сейчас в больнице. У него сломаны рёбра, рука и нога. Он на вытяжке лежит, — выдала на одном дыхании, а на душе всё равно не стало легче.

— Заслужил, — коротко бросил Карим.

— Как это? Заслужил? Я не говорила, что его…

— Его избил я.

— Что? — у Любы округлились глаза, а на шее задергалась желвака. — Карим, что всё это значит? Зачем ты сломал ему рёбра, руку и ногу? За что?

Зарецкая не хило завелась. Да она едва не кричала, ощущая, как по венам растекается злость. Заметив приближающийся взрыв на минном поле, Карим сбавил скорость и, съехав на обочину, остановил машину. Повернулся к девочке всем корпусом, обхватил ладонями овал её лица и принялся гладить широкие скулы.

— Душа моя, я всего лишь его предупредил. Не злись, у меня не было другого выхода.

— Карим… — начало было Зарецкая, но не закончила. Карим прижал к её губам палец, призывая молчать.

— Люба, у него к тебе несерьёзно. Пойми это и прими, как факт. Он взял деньги, а потом решил их отдать. Разве это мужской поступок? Да, если бы у этого студента были к тебе чувства, он в жизни бы не согласился на моё предложение. Послал бы лесом и вдобавок морду набил, что я посмел сунуться. А, нет. Взял. Ещё и таксу повысил в пять раз.

— Возможно, но ломать человеку кости тебе никто не давал права. Карим! Это немыслимо просто, — Люба вырвалась из плена мужских рук и отвернулась к окну, не желая продолжать разговор.

— Я всего лишь защищал тебя.

— Спасибо. За-щит-ни-чек, — съязвила Зарецкая.

— Не дуйся на меня. Лучше давай куда-нибудь съездим отдохнуть. Хочешь в кино?

— Чего? Ты и кино?

Повернувшись к мужчине лицом, девушка поднесла тыльную сторону ладони к его лбу и недовольно закивала головой.

— Я так и думала. Ты перегрелся из-за шоппинга, муж.

— Пусть будет так, — согласился Карим и, провернув ключ зажигания, выжил сцепление и включил первую передачу. — Кино? Парк? Может быть, итальянская пицца?

Люба улыбнулась и выбрала городской парк. Давно она не была в том тихом и уютном месте, где на чистой глади воды плавают настоящие лебеди. Прикупив в ближайшем магазине несколько булок хлеба, молодые люди отправились к водоёму. И как хорошо, что стояла ясная погода. Можно смело гулять и дышать свежим воздухом, а ещё — кормить лебедей, наблюдая, как они практически налету ловят белые крошки.

Вернулись домой под вечер. Поужинали, приняли совместную ванну, а затем, вооружившись кружками с горячим чаем, устроились в гостиной напротив камина. Любу на долго не хватило. Насыщенный день, плюс свежий воздух в парке — сделали своё дело. Девушка обмякла на спинке кресла и поэтому Кариму снова пришлось нести на руках свою любимую девочку, чтобы уложить на постели в спальне.

А утром Карим уехал. Случилась срочная командировка, о которой он и думать забыл в свете последних событий. Оставил на тумбочке записку и, поцеловав на прощание спящую жену, тихонько вышел из спальни, ощущая седьмым чувством какую-то тревогу.