Еще одна технология, достойная внимания, – малые модульные реакторы. Эти «малыши» имеют мощность от 45 до 300 мегаватт (для сравнения: самый маленький из функционирующих ныне тепловых реакторов имеет мощность 500 мегаватт) и собираются из модулей, которые изготавливаются на заводе, а затем переправляются на место установки железнодорожным транспортом и после сборки полностью готовы к использованию. После запуска они могут работать многие годы, не нуждаясь ни в каком обслуживании. В этой новой нише мы замечаем как известную компанию Toshiba и Ливер-морскую национальную лабораторию имени Лоуренса, так и новых для атомной энергетики игроков: компанию Hyperion Power Generation из Нью-Мексико и NuScale Power, базирующуюся в Орегоне.

В тех местах, где не хватает пресной воды, эти мини-реакторы могут использоваться на опреснительных заводах; в труднодоступных местностях малые модульные реакторы могли бы избавить от необходимости возить грузовиками бочки с дизтопливом для генераторов. Интересны они и как источник электроэнергии для удаленных предприятий горнодобывающей промышленности (например, в настоящее время при добыче из битуминозных песков нефти для выработки электроэнергии расходуется едва ли не больше, чем добывается), и как вспомогательный источник энергии при солнечных или ветровых электростанциях, и даже – разумеется, в весьма отдаленной перспективе – как генераторы водорода.

При всем том компания Toshiba – в порядке пилотного проекта – на протяжении пяти лет безуспешно пыталась убедить власти городка Галина, штат Аляска, безвозмездно использовать в целях электроснабжения их малый модульный реактор («абсолютно безопасный, маленький и простой»). Как говорит Джим Риччо из Гринпис, «что хорошего можно сказать о технологиях, которые даже даром никому не нужны?». Комиссия по ядерному надзору, со своей стороны, заявила, что не будет принимать к рассмотрению заявки потенциальных изготовителей малых модульных реакторов, пока они не заручатся сотрудничеством с коммунальными компаниями на местах, и желающих до сих пор не нашлось.

Президент Барак Обама всегда вроде бы поддерживал атомную энергетику, но это не помешало ему назвать Комиссию по ядерному надзору «устаревшим ведомством, ставшим заложником той индустрии, которую оно призвано регулировать, и явно нуждающимся в перестройке». Это не предвещает ничего хорошего для новых ядерных технологий, поскольку прежде, чем они смогут применяться на практике, всем им необходимо получить одобрение комиссии. А если Обама действительно планирует перестраивать это ведомство, которое, по некоторым свидетельствам, сильно недоукомплектовано, рассмотрения и одобрения новых технологий, похоже, придется ждать очень и очень долго.

В связи с этим возникает последний вопрос: каковы реальные перспективы этих захватывающих дух новых технологий? Приходится признать, что они отнюдь не радужные. Более того, несмотря на достигнутый в последнее время значительный прогресс, из-за аварии, постигшей японскую АЭС «Фукусима» вследствие землетрясения и цунами, многие страны вновь пересматривают свое отношение к атомной энергетике. Сама Япония закрыла 48 энергоблоков. Германия прекратила попытки стать лидером атомной энергетики. И эксперты снова стали предсказывать закат этой индустрии.

Однако в пылу споров сторонников и противников атомной энергетики, вновь разогретых аварией в Фукусиме, часто упускают из виду несколько ключевых фактов. Развитие атомной энергетики отнюдь не прекратилось. По данным на сентябрь 2014 года, в стадии строительства находится 67 новых энергоблоков, а будет еще больше. Китай продолжает наращивать темпы, а Саудовская Аравия заявила о своих планах стать новым крупным игроков в этой отрасли, выразив намерение к 2034 году на 15 процентов удовлетворять собственные потребности в электроэнергии за счет атомных станций. А еще важнее то обстоятельство, что если бы реакторы на АЭС «Фукусима» были четвертого поколения, то, благодаря конструктивно присущей им пассивной безопасности, негативных последствий для окружающей среды удалось бы избежать. И мы обсуждали бы не трагические события, а удивлялись бы невероятной безопасности и эффективности новых ядерных реакторов. Как бы ни развивались дальнейшие события (произойдет ли новая атомная революция, или будет достигнут неслыханный прорыв в области использования возобновляемых источников энергии), все согласны в том, что если что-то из этого не произойдет в обозримом будущем, то, скорее всего, будущие технологии нам придется разрабатывать в кромешной тьме.

В первой части этой книги, озаглавленной «Будущее внутри», мы рассматривали вопрос о том, каким образом научно-технический прогресс затрагивает непосредственно нас с вами. Во второй части, «Будущее снаружи», мы исследуем воздействие научно-технического прогресса на окружающий мир в целом. Но в этой главе мы обратимся к будущему спорта – туда, где эти два тренда пересекаются.

Если поскрести внешнюю позолоту спорта, то под ней можно увидеть бурный рост науки об играх. Игры, изучением которых прежде пренебрегали как чем-то совершенно неважным, за последние несколько десятилетий стали считаться важнейшим биологическим процессом, необходимым с точки зрения развития, поскольку они помогают нам приобретать навыки общения и выживания, стимулируют творчество и новаторство, позволяют проверять границы своих потенциальных возможностей. Спорт, являясь одним из проявлений игр, является тем самым местом, где – под маской игры – мы коллективно исследуем пределы человеческого потенциала и намечаем контуры будущих возможностей.

Вот что делает данную статью такой увлекательной. Технически это отчет о попытке скайдайвера Феликса Баумгартнера побить мировой рекорд высоты прыжка, но в более широком смысле это демонстрация того, что в нашем стремлении к игре, переплетенном с потребностью раздвигать пределы возможного, планеты нам уже мало. Короче говоря, мы только что придали совершенно новый смысл присущему многим играм выражению «выйти на новый уровень».

1

Воздушный шар – просто чудо, призрачно-серебристый и тонкий, как целлофановый пакет. Сейчас он надут лишь частично и выглядит как амеба, одетая в от-кутюр. Когда он вытянется в полный рост в нижних слоях атмосферы, то будет высотой с пятидесятипятиэтажный дом; в стратосфере, сжимаемый давлением, он раздастся в ширину и станет больше футбольного поля. А именно стратосфера и является целью скайдайвера Феликса Баумгартнера.

Дело происходит 14 октября 2012 года в Розуэлле, штат Нью-Мексико. Баумгартнер планирует подняться на шаре выше, чем кто-либо прежде, – примерно на 24 мили над поверхностью Земли. Он одет в специальный, единственный в своем роде скафандр, позволяющий выдерживать температуру ниже -70 градусов по Фаренгейту и скорость ветра более 700 миль в час. Его конечная цель – спрыгнуть с воздушного шара и в процессе падения стать первым человеком, преодолевшим звуковой барьер, то есть превысившим скорость звука без использования двигателя или какого-либо летательного аппарата.

Подготовка к самому высокому прыжку из стратосферы началась еще в 2005 году. Проект получил название Red Bull Stratos, так как в нем участвовали производитель энергетического напитка Red Bull и австрийский скайдайвер Баумгартнер. Основная идея заключается в том, чтобы превзойти пределы человеческих возможностей, установленные 50 лет назад, то есть когда пилот ВВС США Джо Киттингер прыгнул с высоты 19 миль со стратостата, чтобы протестировать возможность спасения летчиков с помощью парашюта на крайне больших высотах. Смогут ли частная компания, выпускающая энергетические напитки, и спортсмен-экстремал совершить то, что за полвека не было достигнуто в рамках космических программ, поддерживаемых щедрым государственным финансированием? Это большой вопрос.