Калитов наполнил чашки, поставил вазу с конфетами и коробки с зефиром, мармеладом, оригинальными тартинками, печеньем в виде персиков.

– Люблю сладости, – смущаясь, произнес он. – Угощайтесь.

– Спасибо. – Геннадий отпил глоток крепкого чая. Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки. Каузина – крот, нейтрализовав ее, можно свободно приниматься за Игошина. Время еще есть!

– Прочитайте, внизу напишите своей рукой: «С моих слов записано верно» и поставьте подпись.

– По предъявленной мне фотографии я опознал прооперированную мною Елену Каузину. У нее была восстановлена ранее утраченная девственная плева, – вслух прочитал Калитов. – Верно, именно так.

– И число поставьте, – добавила Лиза.

Быстренько, ради приличия, попив чайку, с объяснительной Калитова на руках следователи помчались обратно к Каузиной.

Пробуждения Ленки ждали еще с час, терзаясь бездействием.

– Да проснись! Проснись! – Лизка бесцеремонно лепила пощечины, и голова Каузиной моталась по подушке. Наконец, застонав, Ленка разлепила тяжелые веки.

– Что-о-о?

– Вставай, иуда!

– Ты что, сдурела! – подскочила Каузина, приходя в себя. Заметив Геннадия, она натянула на себя одеяло. – А вы здесь зачем?

– Елена, ты давно сотрудничаешь с преступниками? – присел на стул перед диваном Геннадий.

– Что?! – перепугалась Каузина, побелев как мел.

– Тебя видели на вилле Ондатра, ты там деньги получала. Вот показания доктора Калитова.

– Что?! Нет! – Ленка вдруг заморгала и разрыдалась, уткнувшись в кулак.

Геннадий растерялся – эта милая девушка была шпионкой криминала, и вдруг так легко «раскололась» и рыдает, словно ребенок. Как себя вести? Орать на нее, тоже бить по щекам, как Одоева? Что делать?

– Ты на службе у Ондатра? – спросил Геннадий.

– Да, – выдохнула Каузина. Капельки слез застыли на щеках.

– Почему?

– Он спас меня, оплатил учебу в институте…

– И все эти годы ты работала на него?

– Да, да! – И Лена спрятала лицо в колени.

Геннадий помолчал в нерешительности, но потом взял себя в руки – Каузина враг, надо вести себя жестко, и заговорил ровным голосом:

– Тебе придется искать другую работу. Это самое хорошее, что тебя ожидает. А плохое – ты можешь попасть в тюрьму. Твои действия определяются, как коррумпированность и участие в преступном сообществе.

Ленка рыдала от всей души. Геннадий смотрел на нее и удивлялся: никогда бы не подумал, что она связана с ворами. Они ее спасли от чего-то, скорее всего, от какой-то глупости, определили в институт через своих людей, платили за учебу – готовили с самого начала, словно лазутчика в стан врага.

Одоева принесла Ленке воды. Та выпила, немного успокоилась.

– Я уволюсь сама. Не выдавайте меня.

– Хорошо. – Геннадий рассчитывал именно на такой поворот. Он не желал, чтобы Каузину трепали на дисциплинарной комиссии – зачем? Ее вовремя разоблачили. Сейчас более выгодно, чтобы воры не знали о «провале» Каузиной. – Будем сотрудничать. Ты не скажешь Ондатру, что я копаю под него и Игошина, а я позволю тебе потихоньку уволиться и уехать.

– Нет. Не могу. – Каузина вдруг замотала головой и опять заплакала.

– Почему?

– Мне не позволят уйти из органов. Как я объясню? Меня так долго внедряли.

– Объяснять ничего не придется – Ондатра и его бригаду мы посадим, а ты уедешь куда-нибудь.

– На какие средства?

– Продашь машину, – сказала Лиза. – Речь идет о твоей жизни – или ты уедешь, или тебя убьют твои «друзья».

– Господи, как мне плохо, – шептала Каузина. – Куда я поеду? Меня они всюду найдут… И вообще, я Урюпина люблю. А-а! Все кончено. Никуда я не поеду… Пусть лучше меня убьют.

Одоева присела на край дивана.

– Как ты попалась этим ублюдкам?

– Молодая была, дурная. Еще девчонкой меня уговорил один гад поехать в Турцию работать танцовщицей. Мне было пятнадцать лет. Жила я у тетки-пьяницы, вдали от родителей – приехала поступать в техникум, не поступила, подала документы в местную школу, чтобы домой в деревню не возвращаться. Писала родителям, что в техникуме учусь, тетке тоже врала. Подумала, съездить в Турцию – это выход. Вернусь через два года с деньгами. У кого деньги – тот и прав, буду независимая. Мне сделали липовый паспорт, прибавили возраст, вывезли в Стамбул. И сразу продали толстому кабану-греку. Он лишил меня невинности и отвез в горную деревушку. Там жила два года. У центральной дороги стояла харчевня; шоферы-дальнобойщики останавливались пообедать и поиметь девок по дешевке. Со мной еще с десяток девчонок из России и Украины работали.

Потом хозяин повез нас к морю, и еще год я работала в курортном городке. Он сдал нас в аренду – развлекали гостей на яхтах. Однажды гуляла наша братва. Один из них, Ондатр, мало пил, все расспрашивал меня: почему я здесь, как попала сюда, и всякое такое. Вдруг решил меня выкупить. Так я вернулась в Россию. Мне было восемнадцать лет. Ондатр определил меня в школу милиции, и все годы, пока училась, содержал, опекал, помогал во всем. После распределилась в ваше управление – тоже не обошлось без Ондатра. Здесь познакомилась с Колей Урюпиным, влюбилась и очень боялась, что он оттолкнет меня, если обо всем узнает. Ондатр заплатил – меня прооперировали, я – снова стала девственницей и невестой Коли. Несколько дней назад к Ондатру приехал один «смотрящий» – важная фигура. Ондатр попросил отдаться этому человеку – я же была девственница. «Смотрящий» оценил старания Ондатра – они договорились, о чем хотел Ондатр. Тогда меня и видели на вилле. Ондатр за ту услугу дал мне тысячу евро. Я опять прооперировалась у Калитова. Как видите, я целиком в руках Ондатра, никуда мне от него не деться.

– Не все так страшно. Ондатр тебя выкупил, потому что уже имел план «сделать» своего мента. Вот и поехал в Турцию, высматривал, кто сможет подойти, – там все девки в безвыходном положении, он искал самую покладистую, но достаточно умную, и нашел тебя.

– Может, и так, – вздохнула Каузина. – Дальше-то что?

– Ничего. Будешь извещать Ондатра, о чем я скажу, – сказал Геннадий. – Кстати, зачем ему нужен Игошин?

– Не знаю. Мне велели следить, чтобы вы не копали его дело.

– Где мне найти Сашу Семенова?

– Не знаю такого.

– Может, по-настоящему он не Семенов – молоденький такой, играет роль предпринимателя – у него «БМВ», номер – три шестерки.

– Не сталкивалась, хотя «БМВ» пару раз видела на вилле Ондатра.

– Ясно, – посмотрел на Одоеву Геннадий. – Поехали?

– Она не сбежит? – зло спросила Лиза – в отличие от Геннадия предательство Ленки ее взбесило.