Шарлегайл покачал головой:

– Вы без меня знаете, что войска Карла настолько истощили оборону Зорра... что сейчас едва-едва хватает сил чтобы поддерживать порядок. Если бы король Карл знал это, он еще за один-два штурма взял бы Зорр.

Сэр Джон поклонился, но, когда разогнулся и взглянул королю в глаза, я увидел холодный расчет на его лице. Если баронов объединить, то даже стены Зорра им не помеха. К тому же король не найдет повода закрыть городские врата, если подъедет объединенное. войско баронов. Ведь они могут прибыть под флагом помощи.

– Ваше величество, это все, что вы можете нам сказать?

Шарлегайл повысил голос:

– Нет, не все. У меня есть и хорошая новость.

Двор оживился, рыцари подошли и встали за спиной короля красивой группой сильных и дорого одетых людей. Бароны перестали переговариваться. Их руки оставались на рукоятях мечей, но я видел, как все повернулись к королю, слушают, оценивают, не забывая Украдкой осматриваться по сторонам, только стараются не смотреть на то страшное, что застыло бесформенной грудой железа, под которой натекла огромная оасная лужа.

– Как вы знаете, – сказал Шарлегайл, – доблестный Ланселот и его верные друзья Бернард и Асмер отправились за доспехами святого Георгия Победоносца. С ними наш лучший священник, отец Совнарол. Я уверен, что они добудут доспехи святого так же надежно, как до этого привезли мощи святого Тертуллиана, ставшего защитником нашего Зорра! Святой Георгий сможет защитить нас от нечисти, от колдунов и Тьмы, а мы в состоянии справиться с его приспешниками!

Сэр Джон Дэй коротко поклонился. Голос его был сух и тверд:

– Разрешите откланяться, ваше величество?

– Идите, – разрешил Шарлегайл.

Трое баронов, стараясь не выказывать страха или потери присутствия духа, поклонились один за другим, коротко и формально, и ушли с гордо вскинутыми головами. Несколько человек унесли остатки барона Фольгарта, а слуги принялись засыпать опилками лужу крови.

Дверь с грохотом распахнулась, ворвался Беольдр. Глаза его метали молнии, в руке блистал огромный меч. Он выбежал на середину зала, огляделся, бросился к королю. Шарлегайл устало кивнул, рука соскользнула с подлокотника, указывая на соседнее кресло.

Беольдр подошел, но садиться не стал. Его встревоженные глаза быстро пробежали по измученному лицу брата.

– Мне сказали, – прорычал он гневно, – мне такое сказали!..

– Спрячь меч, – попросил Шарлегайл. – Мне от блеска железа уже дурно.

– От блеска мечей? – удивился Беольдр. – Раньше ты так не говорил!

Он бросил меч в ножны, сел рядом. Шарлегайл сказал слабо:

– Я вижу их обнаженными слишком часто... Спасибо, Беольдр, твой спутник успел вовремя. Я тебе сейчас расскажу, что случилось, а пока... дорогой Дик, подойди ближе.

Я подошел и, не зная, становиться ли мне на одно колено или на оба, ведь я не рыцарь и вообще не благородный, поступил, как должен поступить неблагородный и вообще неграмотный: подошел, с шумом вытер рукавом нос и с любопытством уставился на живого короля.

Шарлегайл улыбнулся, мол, не обманешь, сказал мягко:

– Дик, спасибо... Это Господь наш милостив и потому долго терпит... хоть потом и больно бьет. Ты же быстр в решениях и бьешь тоже... больно. Я прошу тебя пойди отыщи мою королеву. Что-то она не пришла... а мне сейчас ее присутствие просто необходимо...

Я поклонился, выставив вперед ногу, и подвигал руками, словно размахивал невидимой шляпой с длинным пером, после чего вышел из зала. Кто-то из братьев удивленно ахнул, а другой ругнулся.

Слуги и встречные отвечали, что королеву не видели, но, скорее всего, она там, где Шарлегайл. Или просто пожимали плечами. За время поисков я успел перебрать десяток вариантов, почему король послал за королевой именно меня, то ли принимает за мальчишку на побегушках, то ли оказывает доверие. Или еще какие-то средневековые хитрости...

Анфилада залов закончилась тупиком. Я ругнулся, в лом возвращаться по всей дуге, чтобы точно так же пройти по анфиладе. И почему здесь не предусмотрены воздушные мостики... Сердце стукнуло взволнованно, еще и еще. Я огляделся, подошел к мраморной статуе воина. Воздушные не предусмотрены, это же Средневековье, но, если бы я был хитроумным строителем замка, я бы здесь предусмотрел типично средневековую феодальную хитрозадость...

Статуя тяжело сдвинулась, одновременно часть стены ушла в глубину. Я поспешно бросился в пролом, Рука как будто сама выдернула из стены факел. Под ногами качнулась каменная плита, там в зале заскрежетало: это статуя воина поползла на место. Часть каменной кладки тоже вернулась, как будто выполняла заученное па из тяжеловесного балета. Я оказался отрезанным от зала, но факел в моей руке горел, наполняя узкий подземный ход ароматом смолы, а сам я был взведен, как тетива арбалета, взволнован, но...

Уже в который раз я чувствовал, что постиг и замыслы архитектора, и понимаю замыслы короля и его баронов, понимаю почти все, ибо это сложности только для них, они еще не представляют настоящих сложностей. Даже тайный проход я замаскировал бы куда изящнее, хоть и не знаток в средневековом зодчестве...

Ход настолько узок, что я постоянно протискивался, обдирая локти и спину, а от пригибания заныла спина. Все-таки есть и минусы, что акселерация началась так поздно.

Ход слегка изгибался, дважды мне слышались голоса, но когда я останавливался и начинал вслушиваться, голоса отдалялись и пропадали. Факел нещадно дымил, в глазах щипало. Я протискивался уже злой, мог бы и не выпендриваться со своим комплексом превосходства, как вдруг голоса послышались снова. На этот раз донесся звонкий женский смех.

У меня ноги примерзли к полу, смех показался знакомым. Факел я завел за спину, чтобы не выдал светом, и тут уже сам увидел в темноте крохотное светлое пятно. Поколебавшись, втихую затоптал факел, глаза привыкли к темноте, теперь светлое пятно стало ярче. Приблизивши глаз, рассмотрел крохотное отверстие, похоже, в толстом ковре или гобелене на стене. С этой стороны недостает кирпича, а дыра искусно замаскирована гобеленом. Тот наверняка приколочен к стене намертво...

Ладно, сказал я себе. Будем считать, что это прообраз современных микрофонов и видеокамер. Если приблизить глаз вплотную, обдирая морду о камни, обзор увеличивается, виден крупный мужчина с надменным лицом, одет богато, но без доспехов и оружия... Ага, это же один из тех, кто стоял тогда рядом с Фольгартом, а потом с сэром Джоном Дэем, но рта не открыл, а сейчас у него, похоже, рот вовсе не закрывается...

– Да сядьте же, – говорил он умоляюще, – ваше величество! Позвольте видеть в вас прекраснейшую из женщин, что, уверяю вас, намного большая редкость, просто королева! Ибо королевами становятся по воле людей, а красивыми – по воле Господа нашего...

В поле зрения появилась Шартреза, в самом деле прекрасная женщина, фотомодель в самом расцвете женственной красоты, с безукоризненным телом, изящная и чувственная. С победоносной улыбкой, как на конкурсе красоты, она красиво прошла к столу и грациозно опустилась в мягкое кресло.