Один из директоров предложил Попову поужинать у него дома и дождаться поезда, поскольку свой номер в гостинице Павел уже освободил, но Попов ответил, что у него уже есть договоренность о встрече. На эту встречу директор его и подбросил на своей машине, а потому легко мог подсказать адрес.

Дом, расположенный на улице Монтклер, оказался частным и одноквартирным. Человек, которого Игорь Петров попросил о помощи, съездил туда и установил, что в прошлое воскресенье Павел действительно приезжал сюда, провел здесь вечер, довольно много выпил и был отправлен на вокзал сильно навеселе. Более того, хозяин квартиры, которого звали Константин Яковлевич, подтвердил, что отдал Павлу старинный документ, чтобы тот в Москве оценил его примерную стоимость.

Он рассказал, что бабушка Попова была старинной подругой его жены, недавно умершей. Вернее, жили-были три подруги, москвички, дружившие еще с юности. Одна из них, Нина, вышла замуж и уехала с мужем в Череповец, на стройку меткомбината. Детей им бог не дал, и пара так всю жизнь вдвоем и прожила.

По словам пожилого человека, они никогда не бедствовали. Он сначала при должностях был, потом одним из первых в бизнес подался. Миллионов не нажил, но на спокойную старость заработал.

Мария, вторая подруга, осталась в столице, тоже вышла замуж, родила дочь, потом появился внук, Павел. С Ниной они продолжали тесно общаться, ездили друг к другу в гости, дочку подружки не имевшая детей Нина нежно любила, да и внука считала чуть ли не своим. Когда Павел начал ездить в командировки в Череповец, он всегда заезжал в гости к бабе Нине и ее мужу.

Несколько месяцев назад Нина пожаловалась на плохое самочувствие, так Павел Попов свозил ее в Москву и оплатил обследование в частной клинике, которое показало запущенный рак. Предпринимать что-либо было уже поздно, и три недели назад Нина умерла.

Павел приехал в Череповец через три дня после похорон, закончив все свои дела, съездил на могилу к подруге своей бабушки и остался в доме Константина Яковлевича, чтобы помянуть бабу Нину. Ее смертью он был искренне опечален, а потому и напился довольно быстро, хотя обычно алкоголем не злоупотреблял.

– Это все, конечно, очень интересно, – прервала плавный рассказ Петрова Дина. – Вот только какое отношение имеют эти семейные подробности к истории с ктубой?

– Да я же все к тому и веду, – возмутился гость и отставил тарелку, с которой успел съесть все до крошечки. – Будет большим нахальством попросить кофе?

– Нет, конечно, я сейчас сварю. Но все-таки, с ктубой-то что?

Как оказалось, появлением древнего брачного свидетельства история была обязана третьей подруге – Ирине, которая еще в советские годы вышла замуж за итальянского дипломата и уехала с ним жить в Италию. Конечно, на долгие годы вся связь между нею и оставшимися подружками прервалась, и только после перестройки и развала Советского Союза Ирина смогла приехать в Москву и найти Марию, а потом и Нину.

Как рассказывал Константин Яковлевич, много лет Нина каждый год ездила в Италию, останавливаясь в доме Ирины, оставшейся вдовой. Жила Ирина одна, ведя довольно скромный образ жизни, и в один из визитов Нины подарила подруге ктубу, старое брачное свидетельство, которое выдавалось в Италии в XVI веке.

– Но это же очень дорогая вещь! – воскликнула Дина.

– Да, но старики этого не понимали. Муж Ирины был из довольно обеспеченной семьи, у нее в доме хранились различные предметы искусства, в том числе и довольно ценные. Сама Ирина, конечно, примерно представляла, что именно дарит своей подруге юности. А вот Нина и Константин Яковлевич относились к старинной бумаге просто как к сувениру. Когда они узнали, что Ирина умерла, то ктуба стала еще и памятью о ней. Никто не собирался ее продавать.

– И что изменилось?

– Константин Яковлевич рассказал, что, когда Нина уже тяжело болела, он, понимая, что скоро останется совсем один, стал задумываться о том, как будет жить дальше. Он уже тоже немолод и не совсем здоров, близких у него не осталось, а в наших домах престарелых, сами знаете, какие условия. Он стал задумываться о том, чтобы продать жилье и переехать в частный дом призрения. Однако в Череповце таких не было, и в один из прошлых визитов он попросил Павла узнать про подобные заведения в Подмосковье. Приехав в этот раз, Паша рассказал все, что узнал. Удовольствие, как выяснилось, не из дешевых, если покупать полный пакет услуг, а потому Константин Яковлевич вспомнил про старинный документ и отдал его Паше с просьбой оценить.

– И не побоялся? – недоверчиво спросила Дина. – Знаменитый палеограф, который живет в этом подъезде, рассказал мне, что одна из ктуб, проданных на аукционе Sotheby’s, обошлась владельцу дороже ста тысяч долларов, а этот Константин Яковлевич отдал ее без всякого опасения, что больше никогда не увидит Павла?

– Во-первых, он не знал истинной стоимости этой бумаги, а во-вторых, – голос Игоря Сергеевича стал сух и официален, – Паша был человеком глубоко порядочным. Вы просто не имели счастья быть с ним знакомой близко, а все, кто с ним общался больше получаса, понимали, что он не украдет, не обманет, не предаст. Он никогда не ограбил бы старика, которого знал с детства. Если бы его не убили, он оценил бы ктубу, нашел покупателя, помог Константину Яковлевичу с продажей дома и перевез его в самый лучший частный дом престарелых, который бы только нашел. Или сиделку бы ему нанял. Самую лучшую. За этакие деньги старик многое бы мог себе позволить. Возможно, что и Пашу бы не забыл. А теперь Пашу убили, документ украли, и этот старик остался совсем один.

– Старика мы не бросим, – быстро сказала Дина. – Я поговорю с Борисом, и он обязательно что-нибудь придумает. К сожалению, я действительно плохо знала Павла, но Бориса я знаю очень хорошо. И он тоже очень порядочный человек. К тому же, мне кажется, что ктубу можно найти. Теперь, когда мы знаем, откуда она взялась, нам надо рассказать все полиции.

– Меня вообще удивляет, что вы не сделали этого с самого начала, – иронично сказал Игорь Сергеевич и принял из рук Дины чашку с кофе. – Признаться, мне казалось это немного подозрительным.

– Никто, кроме меня, не видел этой бумаги и не знал о ее существовании, – кинулась объяснять Дина. – А вдруг мне вообще привиделись эти пять букв – КТУБА. Но теперь мы знаем, что документ действительно был. Павел получил ее перед самым отъездом из Череповца. Я на самом деле видела его в вагоне. Ваш друг вернулся из командировки в понедельник, а во вторник назначил встречу с профессором Бондаренко, тем самым палеографом, который живет в этом подъезде. Договариваясь, он почему-то представился именем Бориса, видимо, не хотел привлекать внимания к себе и очень ценной бумаге, но на встречу так и не пришел, потому что его убили. Вы понимаете, о чем это говорит?

– Признаться, не совсем.

– Никто, кроме Павла и Константина Яковлевича, не знал о том, что ктуба у Попова. Никто, кроме того человека, который направил его к профессору Бондаренко, – глаза у Дины горели. – Ваш друг вернулся в Москву и начал искать специалиста, который был способен определить возраст текста, – она чуть запнулась, потому что этот самый «возраст текста» всплыл в голове невесть откуда, – он с кем-то консультировался, понимаете? И этот кто-то отправил его к профессору, а потом подстерег в подъезде и убил.