Гаррисон прекратил читать, решив передать письмо матери, хотя не был уверен, что она захочет это читать. Однако он должен позволить ей решать самой. Но может быть, имеет смысл убедиться, что содержание не вызовет в ней еще большей обиды и неприязни к отцу?

«Дорогая Вивиан, я надеюсь, у тебя и Гаррисона все в порядке».

«Да, конечно, ты надеешься», – подумал Гаррисон. Отец не участвовал в их жизни уже больше десяти лет, и они не имели ни малейшего понятия, что заставило его уйти, увидятся ли они когда-нибудь. С чего бы им быть в порядке? Он заставил себя читать дальше.

«Полагаю, довольно нелепое лирическое отступление, ведь так? Как можете вы быть в порядке, учитывая ситуацию, которую я вам создал? Прежде всего, прошу простить меня. А теперь позволь мне хотя бы попытаться все объяснить».

Гаррисон никогда не слышал, чтобы отец за что-нибудь извинялся. В любой ситуации, когда был не прав, он неизменно находил отговорки и вообще не считал нужным что-то кому-то объяснять или обосновывать. Гаррисон продолжал читать.

И, к собственному удивлению, узнал очень многое.

Письмо было длинным, последовательно описывало все, что делал отец с того момента, как покинул Нью-Йорк, подробно объясняло мотивы его поступков. Отец почувствовал, будто больше не знает самого себя. В нем не осталось ничего от мальчишки, мечтавшего стать игроком высшей бейсбольной лиги. Прибыв в Нью-Йорк еще подростком, он был твердо намерен заработать достаточно денег, чтобы содержать семью, которая у него непременно появится. И, начав зарабатывать, пал жертвой денежных чар, стал жаждать больше. Еще больше. И еще больше. Это превратилось в навязчивую идею, единственное, что имело значение, когда он принимал те или иные решения, затмило собой все остальное в жизни.

И он решил, что единственный способ избавиться от зависимости, помутнения рассудка, – оградить себя от искушения. Он не собирался так надолго исчезать из семьи. Но с каждой неделей, с каждым месяцем, а потом годом ему становилось все тяжелее представить, как сможет просить прощения и искупить вину за свои поступки. В конце концов он пришел к выводу, что уже слишком поздно пытаться, жена и сын никогда не примут его обратно. К тому времени он уже знал, что Гаррисон построил собственный успешный бизнес и начинал зарабатывать больше, чем отец, а значит, мог позаботиться и о себе, и о матери. А спустя такое долгое время они едва ли смогут или захотят принять Гаррисона Сейджа-младшего.

И он решил оставить все свои деньги Грейси, знал, что Вивиан и Гаррисон не захотят взять ничего после того, как он жестоко оттолкнул их. Зато Грейси распорядится деньгами разумно и благородно, более того, значительную их часть она непременно отдаст Вивиан и Гаррисону. Только так он мог быть уверен, что они примут хотя бы часть его богатства. От Грейси, самого доброго, честного, справедливого и щедрого человека из всех, кого ему приходилось встречать. На самом деле…

На этом письмо обрывалось. Вот так, в середине предложения, позволяя догадываться, что еще хотел сказать отец. Почему не закончил письмо? Более того, почему не отправил?

Ответы крылись здесь же, в послании. Отец был твердо уверен, что Гаррисон и его мать не захотят иметь с ним ничего общего, и он не в состоянии искупить вины за то, что совершил, а значит, не было смысла и пытаться.

Но думать так – безумие. Они с матерью непременно приняли бы его обратно в свою жизнь. Чтобы вернуть все на свои места потребовалось бы время, возможно, советы профессионалов, но, черт возьми, он должен был хотя бы попытаться. Никогда не поздно добиваться прощения, стараться загладить вину, возместить нанесенный ущерб и залечить раны. Никогда не поздно начать все сначала.

Гаррисон буквально замер, вдруг осознав, что большая часть того, о чем отец говорил в письме, отражала его чувства к Грейс. Отец был уверен, что безвозвратно испортил отношения с людьми, которых любил, а потому даже не попытался ничего исправить, и прожил остаток жизни в одиночестве.

Грейси права. В нем действительно много от отца. Вопрос в том, хочет ли он закончить жизнь так же, как отец?

– Этого должно хватить. По крайней мере, на сегодня хватит.

Кассандра Нельсон, финансовый консультант, которого Грейси наняла помогать ей грамотно распорядиться состоянием Гарри, улыбнулась. Она напоминала Вивиан Сейдж с ее всегда безупречно уложенными серебристыми волосами и роскошными, элегантными костюмами. Грейси тоже была в костюме, лавандовом, от Живанши, пятидесятых годов. Оригинальный Живанши, не подделка, – одна из немногих вещей, которую она позволила себе купить на небольшие деньги, которые, по настоянию Гарри, должна была истратить на себя.

Прошло около месяца с тех пор, как она вернулась в Сиэтл, и все это время вестей от Гаррисона не было. Вивиан написала ей, благодарила за то, что она передала им дома, принадлежавшие семье Сейдж, и значительную часть состояния. Надеялась, что Грейси «непременно навестит нас, когда снова будет в Нью-Йорке». «Нас», не «меня». Недвусмысленный намек на приглашение от Гаррисона.

Впрочем, Грейси была уверена, что это не так. Вивиан просто выказывала учтивость. Очевидно, не знала, что ее сын по-прежнему считает ее мошенницей. Даже после передачи столь значительной части денег. Со стороны Вивиан вполне естественно присоединить Гаррисона. Со стороны Грейси вполне естественно отказаться.

Несмотря на то что она все еще думала о нем каждый день и все еще к нему неравнодушна. Ей хватило смелости это признать.

– Благотворительность не для слабых духом, – вещала Кассандра, отвлекая Грейси от горестных мыслей. – Все вокруг думают, что ты бездумно соришь деньгами направо и налево. Между тем это требует кропотливого труда и массы документации. Особенно когда речь идет о таком огромном состоянии.

– Да, мне приходится учиться.

И еще как учиться. И не только тому, что касается денег и их использования, но и тому, как люди реагируют на тебя, получая доступ к таким суммам. Последние несколько недель ее неоднократно приглашали на определенные должности, пополнить ряды миллиардеров. Она успела использовать три миллиарда на благотворительность, начиная с материальной поддержки университетских фондов и заканчивая спасением неудавшегося семейного бизнеса.

– Ну а теперь, не хотите ли вы, наконец, поговорить о своем собственном будущем? Прошу вас.

С самого первого визита Кассандра не давала Грейси покоя вопросом о том, какую часть денег она планирует отложить, обеспечив, таким образом, себя на всю жизнь. Грейси уклонялась от ответа. Безусловно, она хотела жить безбедно, но представление Кассандры об этом расходилось с ее мнением. Та сосредоточилась на чисто финансовых нуждах, а Грейси больше заботилась о духовных, личных, эмоциональных потребностях. Чего не могли гарантировать никакие деньги, сколько бы их ни было. По крайней мере, деньги Гарри уж точно не принесли ей счастья. Наоборот.

До того как стала обладательницей состояния, Грейси хотела работу по душе, верных друзей, уютное жилье и мужчину, который полюбит ее на всю жизнь, как и она его. А чего еще желать?