— Прошу простить нашу бдительность, вокруг полно предателей, — развел руками Олбани. — Только что прибыла группа Макейнов и сообщила, что бунтовщики взяли в осаду замок Мингари. Они опустошили окружающие земли.

— Мой клан в этом нападении не участвует, — заверил регента Алекс.

— Я бы предпочел услышать это от вашего вождя. — Олбани встал и принялся расхаживать перед Алексом. — Полагаю, он с тобой в Эдинбурге, как было приказано?

— Я двоюродный брат вождя клана. И приехал вместо него, чтобы заверить вас…

— Ты меня не убедил. — Регент остановился и посмотрел на Алекса пронизывающим взглядом голубых глаз. — Я вызывал вождя клана, а не его двоюродного брата.

Алекс знал, что полуправда всегда звучит более убедительно, чем полная ложь.

— Он бы, разумеется, прибыл сам, — сказал он, — но был серьезно ранен, когда боролся за место вождя клана, и еще не полностью оправился от ранения.

— Или он в данный момент вместе с другими бунтовщиками осаждает замок Мингари. — Олбани побагровел. — Я этого не потерплю! Я заставлю кланы Западных островов повиноваться!

— У моего клана нет разногласий ни с королевским двором, ни с Макейнами, — сказал Алекс.

Он очень жалел, что не приехал раньше, чем была доставлена новость об этом последнем нападении мятежников.

— Мне нужны доказательства!

Регент гневно прищурился, его глаза стали как щелочки.

— Если бы мой клан воевал, я был бы с ними. — Алекс развел руками. — А я, как видите, здесь.

— В то время как ваш вождь с тремя сотнями воинов стоит перед замком Мингари, грабя и насилуя вместе с остальными предателями язычниками.

— Мы не одобряем подобного поведения, — оскорбился Алекс.

Впрочем, то, что его причислили к предателям и назвали язычником, не очень задело Алекса. Горцы хранят безоговорочную верность только своему клану, и хотя они добрые христиане не хуже других, но не позволяют христианству вмешиваться в старые обычаи больше, чем это необходимо.

— Если ваш клан не заодно с бунтовщиками, то я жду, что ваш вождь немедленно пошлет воинов на борьбу с ними.

— Он это сделает, как только сможет выделить людей, — сказал Алекс. — Сейчас наш вождь должен держать воинов дома, чтобы защитить наш клан от Маклаудов, которые уже отобрали у нас часть наших земель, и от пиратов, которые совершают набеги на Западные острова. Ваша милость, нам бы самим не помешала помощь.

Судя по грозному выражению лица регента, слова Алекса пришлись ему не по вкусу.

— Возможно, Макдоналдам из Слита нужен другой вождь клана, тот, кто готов сражаться за короля! — рявкнул Олбани. — Мне говорили, что Хью Макдоналд мог бы стать таким вождем.

Обычно Алекс сдерживал свой темперамент, но завуалированная угроза регента поддержать Хью в его попытках отобрать у Коннора место вождя клана вывела его из себя.

— Мы зовем его Черный Хью, потому что у него черное сердце. Он один из тех пиратов, которые терроризируют мирных людей, доверять таким людям ни в коем случае нельзя.

Придворные, наблюдавшие за их разговором, дружно ахнули от дерзости Алекса.

— Для того чтобы подавить бунт, я буду использовать всех и предпринимать все, что нужно. — Голос Олбани немного смягчился, но он так крепко сжимал кулаки, что побелели костяшки пальцев. — Скажи мне, у вашего вождя есть сын или младший брат?

— Его брат погиб, а сына у него пока нет.

По спине Алекса пробежал неприятный холодок.

— Ты его ближайший родственник?

— После его сестры, которая живет в Ирландии, я самый близкий из родни, — сказал Алекс.

— В таком случае ты сгодишься нам в качестве заложника, — заявил регент. — Ты будешь нашим гостем в Эдинбургском замке до тех пор, пока ваш вождь не выделит воинов на борьбу с бунтовщиками.

Первым побуждением Алекса было бежать. Он в одно мгновение понял, как бы это сделал, и будто со стороны увидел свои дальнейшие действия: вот он выхватывает спрятанный нож и прыгает на регента. Приставив кинжал к горлу Олбани, он мог бы выйти из дворца, а дальше было бы легко сбежать и из города. Алекс был быстрым и дерзким, он знал, что у него бы это получилось.

Перспектива быть запертым в ограниченном пространстве на месяцы или даже годы была ему ненавистна больше всего на свете. Он бы предпочел драться в сотне битв, умереть дюжиной страшных смертей. Но мужчина должен приносить себя в жертву, когда это необходимо, и делать не то, что бы сам предпочел. Теперь он будет заложником короны. Что ж, это поможет Коннору выиграть время для их клана. Вот почему Алекс должен покориться регенту.

Олбани взмахнул рукой в сторону стражников и крикнул:

— Взять его!

— Ну разве ты не красавица! — Глядя на Глинис, ее тетушка Пег хлопнула в ладоши. — И платье облегает, как перчатка!

Глинис погладила мягкую шерстяную ткань. Она странно чувствовала себя в одежде матери. Горничная Бесси, хрупкая женщина средних лет, нашла на чердаке сундук с вещами ее матери.

— Вы точно такого же размера, — сказала Бесси, застегивая последнюю пуговицу на спине платья. — И такая же хорошенькая.

— Отец часто говорил, что я на нее очень похожа.

И казалось, никогда не замечал раздраженного выражения лица ее мачехи, когда он это говорил. Глинис впервые почувствовала себя виноватой, ведь отец наверняка за нее беспокоится. Между ними всегда существовала тесная связь, хотя с тех пор, как Глинис ушла от Магнуса, их бесконечные стычки подвергли эту связь тяжкому испытанию.

— Никогда не понимала, что нашло на мою сестру, когда она сбежала и вышла замуж за того дикого горца, — сказала тетя Пег, дотрагиваясь пухлой рукой до лба.

— Он был дьявольски красив, — шепнула горничная Глинис, чтобы ее тетка не могла услышать.

Глинис не верилось, что именно внешность ее отца причиной тому, что ее мать последовала за ним через всю Шотландию, хотя в молодости ее отец, наверное, был хорош собой.

— Это потому, что он ее очень любил, — сказала Глинис.

Она вспомнила ежедневные визиты отца на могилу покойной жены, и у нее защипало глаза. Сколько раз в детстве она подсматривала и подслушивала, как он ведет разговоры с давно умершей женой. Если Глинис выросла с сознанием, что ее брак должен быть основан на любви, то эту мысль взрастил в ней отец, хотя и непреднамеренно.

— Любовью сыт не будешь, — философски заметила тетя. — Генри ушел из своего магазина, чтобы пойти по нашим делам, так что мы не должны заставлять его ждать.

Глинис хотела бы задать сотни вопросов о своей матери, хотя тетка мало что могла сказать.

И вот Глинис снова оказалась на Хай-стрит — слишком скоро, на ее взгляд. Город совершенно не походил на приятные картинки, которые она рисовала себе в мечтах. Ее няня, Старая Молли, рассказывала, что родители Глинис встретились и влюбились друг в друга в этом городе, когда отца Глинис вызвали ко двору. По словам няни, как только отец увидел ее мать на этой самой улице, он в тот же миг потерял голову. Как он заметил ее в таком хаосе?