«Ты тоже. Все такой же лицемер», - едва не срывается с губ, но Туманов припечатывает меня к себе. Немного грубовато и резко. Будто возвращает свое на место.

И такой неоднозначный жест не укрывается от внимания Макара. Как и испепеляющий взгляд Адама.

- К вам Береснева сегодня поступила, - произносит строго, и я рада, что он взял разговор на себя. – Мы хотим знать, что с ней, и увидеть ее.

- Все выясним, не беспокойтесь, присядьте, - любезно предлагает Макар, но Туманов стоит истуканом. И меня держит, будто приковал к себе. – Агата… - главный обращается ко мне вновь, заставив вздрогнуть.

Чувствую, как Адам напрягается всем телом. Пальцами в мой бок врезается.

Списываю его странные реакции на то, что мы оба нервничаем. Хотя с чего бы Адаму переживать о чужом ребенке? Еще и о девочке…

- Сколько твоей дочери? – Макар подходит к стойке, листает документы, а я едва сдерживаюсь, чтобы не вырвать бумаги из его рук. - Пять лет, - сам подсчитывает.

Хаотичный поток мыслей, одному ему известных, прерывает женщина в медицинском халате. Шагает быстро к нам со стороны реанимационного отделения.

- Макар Яковлевич, у Бересневой гемоглобин очень низкий, - передает главному историю. - Возможно, кровь потребуется. Так, вы родители Василисы? – зыркает на меня, и я киваю судорожно. – Я ее лечащий врач. У кого из вас третья положительная?

Холодок пробегает по спине.

Скорее всего, у отца. У меня первая. Видимо, близняшкам группа крови досталась именно от анонимного донора. В нашей семье только "распространенные".

Детали появления моей тройни на свет я при Макаре озвучивать не намерена, поэтому собираюсь попросить лечащего врача сделать запрос в банк крови. Группа не критически редкая, и ее запасы должны быть в центральной больнице. В крайнем случае маме позвоню – и она все решит.

Но стоит мне лишь рот распахнуть, как Адам вдруг отпускает меня, и без него опять становится холодно и больно. Страхи возвращаются, слабость накатывает. Обхватываю себя за плечи, тщетно пытаясь унять дрожь. Но без точки опоры, которую я только что потеряла, мне безумно тяжело вернуть равновесие.

Тем временем Туманов с необъяснимым пренебрежением смотрит на Макара и, прищурившись, невозмутимо бросает:

- У меня.

Глава 15

Адам

- Не вставайте резко. Посидите, иначе голова закружится, - заботливо лепечет медсестричка, но я уже лечу на выход. По пути лихорадочно одергиваю рукав рубашки, скрывая повязку на сгибе локтя. Машинально пытаюсь смахнуть пальцем маленькие бордовые капли, но они впитались в белый хлопок. Вздыхаю устало и подворачиваю манжеты, чтобы скрыть следы.

Я делал это впервые. Никогда прежде не понимал подобных благородных жертв. И людей, которые на них идут. Зачем? Я считал, что и без меня прекрасно справятся, а еще брезговал.

Ирония судьбы, но в итоге я сам стал донором. Дважды. Шесть лет назад, когда по глупости переступил порог клиники ЭКО. И сейчас. Но на этот раз не на спор, а ради несносной малышки, у которой шило застряло в одном месте.

Бедная Васька. Черт!

- Я в порядке, - бросаю небрежно, хотя это ложь.

В висках пульсирует, а уши будто ватой забиты. Но ноги продолжают служить мне верой и правдой. Упорно несут мое онемевшее тело вперед.

К ним…

Оглядываюсь на пороге, чтобы проконтролировать медсестру. Наблюдаю некоторое время, как она шаманит над емкостью с кровью, и, убедившись, что процесс идет, удовлетворенно покидаю кабинет.

Преодолеваю несколько метров и останавливаюсь, опираясь плечом о стену. Подташнивать начинает. Не столько от забора крови – ее ведь нацедили всего ничего для крошки Василисы. Но от переживаний.

Беспокоюсь о пацанке, как о родном человеке, и сам себе удивляюсь. Без сомнений вызвался помочь ей и даже облегченно выдохнул, что моя группа подошла. Повезло.

Я слукавлю, если скажу, что не мелькнула в моей голове мысль Ваську тоже на родство проверить. Но я заставил себя забыть об этом. Хотя бы временно. Пока пацанка не поправится.

Агата права: я одержим. Скоро буду каждого встречного ребенка похищать и делать ему тест ДНК. Но я в отчаянии, особенно после жестоких откровений чертовки в машине. Ее слова о том, что никакого ребенка у меня нет, убили меня, хоть сам себе в этом не признаюсь. Борюсь дальше. За иллюзию...

Однако прямо сейчас есть проблема серьезнее и важнее.

Василиска.

Осматриваю холл в поисках Агаты. И нахожу ее… чуть ли не в объятиях Доктора Зло. Сидят на стульях у стены и разговаривают. Лощеная медицинская морда за плечи чертовку берет. Но ее лица и реакции я не вижу – спиной ко мне сидит. Зато замечаю, как докторишка взглядом ее поедает.

- Родила все-таки? – обрывки задушевной беседы доносятся до моих ушей. – Рад за тебя. И за мужчину, который решился все это принять.

Разумом четко понимаю, что надо позволить им договорить. Разобраться в своих прерванных отношениях. Не нужно быть Пуаро, чтобы сразу догадаться: они были близки. Возможно, настолько, что тройняшки – плод их совместной любви.

Тьху, мать их!

Я ведь никто для Агаты и ее детей. Навсегда останусь таковым. Мне должно быть плевать и на ее прошлое, и на настоящее. И на детей чужих.

Но не замечаю, как неосознанно готовлю кулаки и тяжелым, громыхающим шагом направляюсь к воркующей парочке.

Нет, я, можно сказать, здоровьем рисковал ради ее дочери, а Агата глазки главному строит! Совесть иметь надо.

- Моя личная жизнь вас давно не касается, Макар Яковлевич, - звучит хлестко, как пощечина. Ого! Я замираю от неожиданности.

Агата убирает с себя руки докторишки, чему я, несомненно, рад. Иначе сделал бы это сам, с парой переломов в качестве бонуса. У меня был тяжелый день, и негатив так и рвется наружу.

- Я лишь просила пустить меня к дочери, - четко слышу, как ее поначалу грозная фраза срывается в всхлип.

И, как на автопилоте, оказываюсь рядом. Притягивает меня к ней, словно магнитом с противоположным полюсом. Раскрытая ладонь сама тянется к дрожащей фигурке, но в нескольких сантиметрах останавливается. Сжимаю руку до хруста костяшек и прячу в карман. Слишком много прикосновений на сегодня. Пора вспомнить, что мы чужие друг другу.

- Какие-то проблемы? – выдаю холодно и все-таки ловлю Агату, которая подскакивает на месте от неожиданности. Секунда – и она впечатывается спинкой в мой торс. Опять эта долбаная близость! – Если нет, то