– Приветствую, ребята, – сказал он тихо, выслушав в ответ приглушенное бормотание. – Наши на связь не выходили?

– Нет, – ответил один из охотников. – Нам тоже отвечать не хотят.

– Ну, значит, ответят мне. – Пастух хотел по привычке поправить ремень, но вспомнил, что прибыл в спортивном костюме. – Что вы предприняли?

– Ничего. Поставили баррикаду и позвонили вам. Лейтенант хотел поговорить, но мы не согласились.

– Правильно.

– Еще Рустам с винтовкой лежит в засаде на холме.

– Пусть лежит, – одобрил Пастух, подходя к дверям корпуса.

С кузова грузовика позади него зажегся прожектор, направленный на вход. Рябов постучал.

– Ребята, это я! – крикнул он. – Откройте, поговорить надо.

Он знал, что его услышали, поэтому не стал повторять свои слова, чтобы не выставить себя просителем. Это и не понадобилось. Меньше чем через минуту послышался шум отодвигаемой мебели, и кто-то щелкнул замком.

Подождав немного, Рябов положил ладонь на ручку двери и отворил ее.

– Я захожу, один, – сказал он.

Зайдя внутрь, Пастух тут же прикрыл за собой дверь. К привычным запахам корпуса добавился запах крови. Пороховых газов не чувствовалось.

Послышались шаги. Из бокового проема появился Виктор Корнеев.

На щеке виднелся свежий, жирный порез. Правый глаз был подбит, левое ухо смотрело чуть в сторону. Он хромал.

Он был в обыкновенной военной форме, в которой Пастух его ни разу на полигоне не видел. Он даже не мог сказать, имеется ли на «Буревестнике» такая форма с пустынной расцветкой. Вскоре он вспомнил, что точно такая же находилась на лейтенанте. Он что, стащил одежду с людей Васильченко и надел на себя?

– Привет, – неуверенно сказал Рябов и тут же попытался придать голосу твердость. – Что тут у вас происходит?

– Стойте на месте, – предупредил Совун.

Пастух не шевелился.

– А ну давай в комнату, поговорим, – предложил он.

– Поговорим здесь, – невозмутимо сказал Корнеев.

Разговор с самого начала заходил в тупик. Плохо.

– Доложи, как идут дела, – сказал Рябов.

– На каком основании?

– Что? – поразился полковник.

– Идет симуляция пленения и допроса, – объяснил ему Совун, словно маленькому. – Согласно приказу генерала Соколова, вас тут быть не должно. Я могу уточнить номер приказа и достать копию, если нужно.

– Не нужно. – Рябов осмотрелся. – Симуляция идет полным ходом?

– Да.

– Тогда почему ты здесь? Ты не похож на пленного.

– По окончании симуляции я напишу детальный рапорт о происходящем.

– Отвечай на вопрос, мать твою!

– Я попрошу вас не обращаться ко мне в таком тоне, – произнес Совун. – Иначе может пострадать офицер.

Пастух решил, что ослышался.

– Что ты сделал с Васильченко? – спросил он, чуть не перейдя на сипение.

– Подполковник Васильченко отрабатывает симуляцию согласно приказу. Ничто не выходит за рамки теста. Но, говоря про офицера, я имел в виду вас, полковник Рябов.

– Не понял.

– Вы влезаете не в свое дело.

Пастух сделал осторожный шаг вперед.

– Послушай-ка, – начал он, но Совун ему напомнил:

– Шаг назад, пожалуйста.

Рябов шагнул к двери и продолжил:

– Витя, ты вполне здоров? Отдаешь себе отчет в том, где ты находишься?

– Я на полигоне «Буревестник».

– Ты помнишь о том, что я твой командир?

– На время симуляции вы не мой командир. И вы не имеете полномочий отменять симуляцию досрочно.

– И когда она заканчивается?

– В шесть утра. Осталось чуть менее четырех часов. Тогда вы и получите рапорт о произошедшем. А сейчас я попрошу вас покинуть территорию симуляции.

– Все! – Пастух решительно развел руками. – Никакой симуляции нет. Я отменяю ее, и плевать, есть полномочия или нет. Снаружи ждут двадцать человек с оружием – часть наших, часть чужих. Они тебя сметут, если ты мне не расскажешь, в чем дело. Поэтому решай сам. Но лучше тебе по-хорошему рассказать мне все.

Совун подумал несколько мгновений.

– Хорошо, – сказал он. – Идите за мной.

Он повернулся и скрылся в коридоре. От неожиданности Рябов совсем потерял суть происходящего и решил просто последовать за Корнеевым.

Тот открыл одну из дверей, где Рябов едва не упал в обморок.

Он оказался в широкой комнате, которой в свое время не нашлось применения. Сейчас она больше напоминала полевой госпиталь. На ближайшем диване лежал Роса, в беспамятстве, с завязанным лбом и вывернутой ногой, словно смотревшей в сторону. В кресле по соседству валялся Салат, держась за порезанную щеку. Между пальцев сочилась яркая кровь.

На старом ковре, лицом вниз, лежали трое неизвестных Рябову человек в одном белье. У всех были связаны руки за спинами, головы надежно закрывали мешки.

– Это команда Васильченко, – сказал Совун. – Живы. Нам пришлось взять у них одежду, потому что они забрали нашу.

– Что значит забрали?

Корнеев задрал военную рубашку и показал пятно от свежего ожога на боку.

– Утюг, – сказал он. – Моя одежда им мешала.

– Погоди-ка, – затряс головой Рябов. – Они что, пытали вас?

– Да, наверное, можно и так сказать, – ответил Совун, расправляя рубашку. – Я не знаю, что входило в понятие симуляции пленения. Ни меня, ни остальных ребят об этом не спрашивали. Но приказ есть приказ. Вы его подписали, полковник, так что это мне надо спрашивать у вас, в чем состояла суть теста.

– Нет, – прошептал Пастух. – Я никогда бы не отдал вас на растерзание…

– К приказу не поступало никакого приложения, проливающего свет на эти нюансы.

– Симуляция сводилась к ограничению свободы! – крикнул Пастух. – Может, инъекция вещества, дающая вам экстаз и желание рассказать все на свете! Но не пытки и издевательства!

– Скажите это Роме, – посоветовал Корнеев, показывая на Росу. – Он полгода не сможет ходить.

– Где Васильченко?! Где он?!

– Его допрашивает Заповит.

– Что?.. Допрашивает? Насчет чего? Значит, вы завладели ситуацией?

– Да, – ответил Совун. – Трое палачей на полу должны были убедить вас в этом, полковник. Наверное, я вас переоценил.

– Не надо… – Пастух схватился за голову. – Не надо, прошу тебя… Я сам себя переоценил.

– Вы просили доложить о симуляции, вот я и докладываю. Согласно приказу, подполковник Васильченко со своими людьми должен был изображать следователя по военным вопросам. А мы – военнопленных. В приказе не было ни слова о методах, которые может применять следователь. Практика показала, что это были за методы. После того как Роме Савченко вывернули ногу, Салату порезали лицо, меня прижгли утюгом, а Заповита чуть не утопили в ледяной воде, стало очевидно, что способы воздействия на нас ничем не ограничены. Но в приказе также не было никаких ограничений относительно наших ответных действий. Мы решили, что симуляция должна быть максимально полной. Если мы пленники, то пленникам естественно желать свободы и перехватывания инициативы. Это не заняло много времени, хоть и стоило мне чуть не выбитого глаза. Палачам «следака» пришлось намного хуже. В настоящий момент мы руководим ситуацией. И будем руководить ею до шести утра, а затем напишем подробный рапорт, который передадим генералу Соколову.